— И там были больные оспой предков, а он всё равно пошёл искать Носатого! Должно быть, всё это — какая-то неизвестная магия…
— Это была не оспа предков, я же тебе говорила, — Глава взялась вразумлять настырную девицу. — Оспа предков чрезвычайно заразна, однако её следы проявляются и на лице, а у этих хворых, как я поняла, язвы и нарывы были лишь на руках.
— Любой человек побоялся бы заразиться, — проворчала неудовлетворённая Лили, отворачиваясь от собеседницы. — А этот бесстрашный глупец только ухмылялся. Он всегда такой враждебный?
— Вообще-то, Момо изменился в лучшую сторону с вашим прибытием, — задумчиво промолвила Глава.
Ирмингаут не единожды дивилась тому, как Лан и на неё взирал глазами человека, которого породили льды. Он сам будто состоял из снега, и холода его только закаляли, а вот тепло грозило уничтожением. И даже он оттаял, чуток, но всё-таки.
— Он немного подобрел, так что, прошу тебя, прояви к нему участие. И не суди. Ему лучше находиться с вами, молодыми и полными надежд, чем с такими отчаявшимися и полубезумными стариками, как мы с Гвальдом и Виридасом. Плохие привычки быстро усваиваются, а чтобы избавиться от пороков не хватит жизни.
— Но он так суров и жесток ко мне!
— Так просто кажется. Окажи услугу — будь с ним терпелива, и я не засижусь у тебя в долгу.
Ирмингаут улыбнулась и аккуратно ущипнула Лили за нос — во всяком случае, на нём уже давно висели остатки пыли, которые порядком раздражали острый эльфийский взор. Вначале Глава хотела добавить что-то вроде: «всё равно, это ненадолго», но затем передумала. Незачем баламутить и без того мутные воды.
Ирмингаут, Главу братства Белой Семёрки и тенерукую, безликую сестрицу Мирн Разора, призывал вернуться на службу повелитель самой секретной и мрачной организации Мирсварина, и женщина с удовольствием этим словам внимала. Её мучения в Исар-Диннах вот-вот должны были подойти к концу, вскоре всё свершится, накануне Дней Великих Жертв. Ирмингаут планировала увести Момо с собой, в Предел, ведь там ему будет житься гораздо легче.
— Запомни, что пообещала мне кое-что. И не забывай о том, что сердце… оно только для близких. Остальное лучше близко к сердцу не подпускать. Я не прошу тебя обнажать перед Момо душу, просто будь к нему благосклонна.
— Тогда… взамен я хочу навсегда поселиться здесь, с вами! — выпалила радостная Лили. — Когда Ваш план претворится в реальность и мы заполучим Солнечную иглу, то я не желаю съезжать, но хочу по-прежнему находиться в братстве.
— Как бы не сложилось, у тебя появится достаточно средств для существования. Ты не пропадёшь.
— Как я пропаду, если буду здесь, рядом?
— Уже забыла, что я только что говорила о том, сколь губительна компания отчаявшихся стариков для молодой души? И когда ты стала такой пронырливой и хитрой лисой, — прошептала Глава, легонько проведя рукой по щеке Лили.
— Да я родилась рыжей, — хмыкнула травница.
Ирмингаут улыбнулась и подала собеседнице знак, что надвигается час ночного отдыха и пора бы расходиться по комнатам. Лили поднялась на ноги, помахала на прощание новой приятельнице и пошла наверх, на чердак башни.
Кажется, девушка начала разделять мнение многих путешественников о том, что всё старинное только потому и красиво, что время наложило на него отпечаток своей особенной заботы. Свыкшееся с тлением и пристрастное к истреблению, кое-что оно всё-таки не уничтожило, а сохранило для потомков. И как подобная компания способна навредить духу молодости? Скорее, наоборот, древняя мудрость закалит характер и поделится советами на будущее.
Пожалуй, Ирмингаут на правах сметливого и опытного многовекового создания действительно могла утверждать, что сердце — только для близких, и остальное лучше близко вообще не подпускать. Впрочем, такое откровение ничуть не унимало любопытства Лили. Девушка желала знать, что же близко для Главы, кто поселился в её мыслях… Однако не спросила этого потому, что уже слишком хорошо представляла ответ эльфийки. Та бы надменно хмыкнула и горделиво возвестила, что, мол, её сердце — не гостиница и не постоялый двор, чтобы хоть кого-то пускать в него.
Взлетая по лестнице на всех парах, Лили натолкнулась на Онкелиана, и маг расплылся в улыбке при виде девушки. Сперва Ватрушка показался Лили каким-то скользим и подозрительным типом, который строит из себя дамского угодника тогда, когда его непопулярную персону обходят стороной даже вши и блохи, но теперь она изменила мнение. Онкелиан всего-навсего придерживался законов простодушия и приветливости, и ныне Лили думала, будто тот не в силах обидеть даже муху.