— А! Лили! — воскликнул волшебник. — Завтра с утра будут пирожки с вареньем из шиповника.
— Славно, — травница слегка кивнула. — Ну, я — спать.
Несмотря на то, что Лили больше любила пряные булочки с луком, от пирожков с вареньем она тоже не отказалась бы. Ещё никогда в жизни она не питалась столь сытно, богато и разнообразно, а ведь изначально девчушка подозревала, что по приезду в Исар-Динны ей придётся перебиваться тем, что она найдёт в мусорных кучах или выпросит как милостыню. Воистину, неисповедимы пути судьбы!
Что же до Онкелиана, то его неспроста наградили прозвищем «Ватрушка». У этого потомственного волшебника, как и говорил Гвальд, в жизни хорошо получались лишь две вещи: стряпня из теста и чтение магических заклятий. Онкелиан не умел составлять формулы, был не способен сам сочинять чертежи для чародейства, однако колдовать по уже написанному у него выходило отменно. Но душа мага была отдана пекарству, и коли бы честолюбивая родня позволила ему лично выбирать собственный путь, то Ватрушка не стал бы сомневаться и думать дважды. Он бы предпочёл мучное тесто всем известным в мире ведовским опарам и закваскам.
На следующий день встав спозаранку и изготовив обещанные пирожки с вареньем из шиповника, Ватрушка планировал отправиться за Мраморные ворота, в престижную часть города, и половину сдобы хотел взять с собой. Там мужчине предстояла кое-какая встреча, и он, снарядившись и запасшись выпечкой, выдвинулся по делам верхом на ослике.
У каждого члена братства Белой Семёрки имелась важная задача, и Онкелиан, будучи магом, хоть и отставным, отвечал за чтение заклятий. Ирмингаут раздобыла пергамент с очень редкой магической формулой из-за границы, которую молодой человек обязался расшифровать, выучить и озвучить… одним словом — «постичь». Заклятье это было из числа идеальных, или совершенных, то есть оно всегда работало исправно и безошибочно достигало цели, если, конечно, кудесник мог правильно его понять. И сейчас именно этого не хватало Онкелиану — понимания.
Поскольку родиной заклятья являлся Предел, где колдуны ворожили немного иначе, Ватрушка никак не мог разуметь, что же обозначали все эти слова, круги, треугольники и чёрточки на пергаменте. Он просто ума не мог приложить, что изначально вкладывалось в кляксы и обрывки фраз из чертежа, столь непутёвые, что на первый взгляд они казались пустыми и даже издевательскими. Какой во всём в этом смысл?
Если бы Онкелиан до сих пор был подмастерьем и проходил обучение у своего наставника, то он мог бы привлечь к расшифровке его, более опытного и бывалого, или же обратиться к кому-то из коллегии, напрямую или опосредованно. Однако, после определённых событий Ватрушка считался чуть ли не врагом всех магов и волшебников в Элисир-Расаре, никто из гебров не желал с ним даже здороваться за ручку, не то, чтобы сподобился предложить помощь в сложном и мудрёном деле прочтения иноземных чертежей. Поэтому Онкелиан нынче был предоставлен сам себе, и своим тяжким думам, и вынужден был усердно вертеться, дабы выбраться, наконец, из болотищ непонимания. Впрочем, на этом поприще за непроходимыми топями и марями сразу следовали зыбучие пески.
Ирмингаут, которая немного разбиралась в магии, тоже не могла постичь смысл волшебного конструкта. И времени в запасе оставалось совсем чуть-чуть. Скоро начнётся Празднество Цветения, знаменуя тем самым середину первого летнего месяца, а затем — уже недалеко и до Дней Великих Жертв, что отмечают в первую неделю последнего месяца лета. Как раз тогда Белая Семёрка и планировала вторгнуться в Янтарную башню.
Конечно, Момо клялся, что сумеет разжиться вещественным приглашением в обитель небесников — так называемой перламутровой таблицей, — однако этого было недостаточно. Ведь Таолили — не единственная, кому надлежало пройти через врата башни, дабы всё предприятие возымело успех. И, поскольку никто не мог переступить порог этого храма без устной просьбы настоятелей либо перламутровой таблицы, то братству остро требовалось какими-то иными методами заполучить право на вход. Но жрецы-небесники славились несговорчивостью и неподкупностью, их волю невозможно было переломить угрозами, а мнение склонить на собственную сторону увещеваниями или монетами, они подчинялись лишь «провидению богов», поэтому оставалась только одна возможность — уповать на магию.
В Элисир-Расаре вряд ли бы отыскался столь могучий и незаурядный колдун, что сочинил бы подобную формулу, однако в Пределе уже наличествовали похожие чертежи, и Ирмингаут удалось раздобыть копию одного из них. И ныне дело было якобы за малым — перед походом нужно было просто огласить конструкт «покрова благонадёжности», под которым члены группы казались бы более приятными особами и внушали бы гораздо больше доверия любым незнакомцам. Звучит, как запретная магия… Что ж, так оно и есть. Только заклеймённым позором изгнанникам всё равно, к каким средствам прибегать, поэтому с Ватрушки многого не спрашивали, но ждали от него прочтения идеального чертежа.