2. «Великая революция» является, в сущности, не социально-экономическим феноменом, а политико-конституциональным и культурно-идеологическим. Иными словами, подобная революция не знаменует переход от одного способа производства к другому (например, от «феодального» к «буржуазному») или от одной стадии экономического развития страны к другой (скажем, от торговой к капиталистической или от «традиционной» к «современной»), хотя очевидно, что и к таким трансформациям она в некоторой степени имеет отношение. «Великая революция» — это, главным образом, общий кризис всей национальной системы.
Это вовсе не означает, что экономическое развитие не является важнейшей силой само по себе или что оно не «революционно» (в широком смысле слова) с точки зрения общего влияния на общество, обычаи и культуру. Речь идёт о том, что экономическое развитие не связано явным образом со сроками наступления или манерой протекания европейской «великой революции». Эти два явления, по сути, не совпадают друг с другом по фазе. «Великая революция» может вспыхнуть на самых разных стадиях процесса экономического «развития», с XVII до XX в.
Чтобы наглядно показать несовпадение политической и экономической конфигурации, можно отметить, что в решающий период промышленной революции в Англии — с 1780 по 1830 г. — у власти неизменно находилась аристократическая партия тори (о чём и Маркс был прекрасно осведомлён). Ещё поразительнее тот факт, что в Германии промышленную революцию инициировал и поддерживал на самом важном этапе автократический «старый режим» Пруссии посредством создания таможенного союза (Zollverein). Вместе с тем французская «буржуазная революция» 1789 г. в целом плохо повлияла на бизнес: она практически парализовала процветавшую прежде морскую торговлю, установила губительный для технологического развития протекционизм, способствовала усилению архаичного крестьянства. В итоге в 1815 г. Франция экономически отставала от Англии сильнее, чем в 1789 г., когда обе страны находились почти на равных. А русские революции 1917 г. (и «буржуазная», и «пролетарская» вместе) вызвали одну из величайших экономических катастроф в современной истории. Можно даже увидеть негативную корреляцию между революцией и экономическим ростом. Как минимум, следует признать, что «великие революции», будучи в некоторых сферах освободительными и созидательными, в других — чудовищно деструктивны и обходятся дорого.
Вероятно, лучше всего сформулировать эти взаимосвязи следующим образом: экономическое развитие есть необходимое, но не достаточное условие революции; достаточными условиями являются явно политические и идеологические проблемы, которые решаются в ходе самих революционных событий, по мнению их участников. Экономическое развитие в современной истории происходит практически непрерывно, причём чаще в виде мирных постепенных изменений, а не насильственных переломов, революции же случаются очень редко. Отсюда следует, что протекание и исход революции обусловлены в первую очередь особой динамикой политики кризисных эпох и идеологической интоксикации и лишь во вторую — долго и медленно действующими силами социально-экономического развития. Одним словом, я утверждаю, что кризисная политика и идейное вдохновение — так же как принуждение, к которому они ведут, — имеют собственную логику, относительно независимую в своём действии от социально-экономической матрицы революционного события.
3. «Великая революция» также, в сущности, не означает перехода от господства одного класса к доминированию другого (например, опять-таки от «феодальной» гегемонии к «буржуазной»). Свои эпические масштабы «великие революции» принимают как раз потому, что это — «общеклассовое» дело, то есть события, в ходе которых все или почти все значимые социальные группы нации выступают против монархии либо одновременно, либо в очень быстрой последовательности друг за другом. Только подобное сплочение всего общества против священной власти монарха способно сокрушить бесконечно древнюю структуру «старого режима». Этот обобщение я вывел из работ Жоржа Лефевра, особенно «Пришествия Французской революции». Будучи марксистом, Лефевр задался целью показать, что Французская революция была классовой борьбой, в которой победа досталась буржуазии. Однако, детально анализируя классовый характер революции, он продемонстрировал, что на самом деле она представляла собой совокупность аристократической, буржуазной, народной и крестьянской революций. И эту модель легко применить к 1640, 1848 и 1905–1917 гг.