– Это кто? – удивлённо спросила Аглая у Веры Львовны, наблюдавшей столкновение жильцов в дверях.
– Так с вашего этажа жилец, – с готовностью объяснила консьержка и тут же выложила Аглае имеющееся у неё на данного жильца «досье»: имя-фамилию, возраст, когда вселился и с кем уже успел вступить в конфликтные отношения.
Например, с ней самой, со слесарем из управления, с молодой мамой Марией с третьего этажа, помешавшей ему в лифте коляской с младенцем. «Однако! Всего несколько месяцев в доме – и такая насыщенная общежитская жизнь у человека происходит», – подивилась Аглая.
Где до сих пор столько лет носило того жильца и почему он не жил на принадлежащей ему жилплощади, кто бы знал, да и век бы не знать и дальше, и вовсе не видеть того соседушку. Бог бы с ним, как говорится: живёт себе человек и живёт, лишь бы нас не трогал и не вредил людям, да не обошлось вот…
Однажды у них в подъезде проводили профилактику лифтов, причём, как водится, сразу обоих, а не по одному, чтобы не устраивать жильцам принудительную физкультуру. Но нет, мы лёгких путей не ищем – проверка-починка так проверка-починка, и отключили оба лифта, а изнеженные жители, слабо матерясь и умеренно негодуя, вынуждены были целый день спускаться вниз и подниматься наверх, добираясь до своих этажей ножками да по лесенке.
Аглая вышла из квартиры, заперла дверь на ключ и только успела сделать пару шагов к двери, ведущей на лестницу, как вынуждена была остановиться и даже шагнуть назад, пропуская того самого нового-старого соседа по имени Виктор Юрьевич, с которым уже довелось один раз столкнуться в дверях не самым приятным для неё образом. И тем не менее, как вполне себе неплохо воспитанная родителями и бабушкой девушка, Аглая приветливо кивнула и поздоровалась, пропуская мужчину, разглядев его на этот раз повнимательней и более подробно.
На её вкус и восприятие совершенно одиозный пассажир: сбитый, высокий, крепкий мужик с мощными плечами, выпирающим пузцом-барабаном и руками-кувалдами, звероватого какого-то вида. Отдуваясь и тяжело дыша из-за вынужденного подъёма по лестнице на их девятый этаж, он прошёл через распахнутую створку двери, напрочь проигнорировав добрососедские кивки и приветствия Аглаи, впрочем, как и её саму. И в тот момент, когда недружелюбный брутал шагнул с лестничной площадки на этаж, вместе с ним, чуть мазнув боком и хвостом по штанине его брюк, неторопливо вышел на площадку и Валерьян.
Что взбесило мужика, отчего тот вызверился – непонятно, да и пытаться понять происходящее в ущербном сознании данного индивида… ну его, понимаешь, на фиг. Но какой-то триггер мужик словил определённо. Может, у него идиосинкразия на котов, может, он вообще животных не любит по определению или просто придурок, умом ущербный, что скорее всего, только его словно заклинило вдруг, перемкнуло что-то в мозгу. Щекастую кирпичную рожу как-то сразу, в один миг, залило дурной свекольной краснотой, и мужик прорычал по-медвежьи:
– Ты куда прёшь, скотина блохастая?!
И стремительно, с короткого, но резкого и сильного размаха ногой, он пнул носком тяжёлого ботинка Валерьяна в бок. Настолько быстро и с такой дикой, безумной какой-то, звериной силой, что не ожидавшего агрессии, не успевшего среагировать и что-либо понять кота подбросило вверх и откинуло метра на три, пролетев которые тот рухнул на пол, придушенно мявкнув. Попытался сразу же подняться, но завалился на бок, почти по-человечески застонав от боли, и повторил попытку встать.
Аглая совершенно оторопела, натурально офигев от произошедшего.
– Вы что творите?! – вытаращив глаза от изумления, прокричала она мужику и кинулась к Валерьяну, копошащемуся на полу. Кот снова и снова пытался подняться и снова бессильно падал на пол, тихо, обиженно помявкивая от боли.
Аглая встала на колени, не зная, как помочь животному, как поддержать, боялась дотронуться, чтобы не сделать ещё хуже.
– Ты что-то вякнула, коза?! – взревел мужик, подскакивая к девушке с явно не мирно-дружескими намерениями, ухватил пребольно за локоть и дёрнул Глашу на себя с такой силой, что она вынуждена была подняться, чтобы не завалиться позорно-униженно на бок.
При её немаленьком росте метр семьдесят восемь, да на каблуках, встав и выпрямившись, Аглая оказалась с буйствующим соседом приблизительно на одном уровне, ну, может, совсем немного ниже. Посмотрев прямо в наливавшиеся яростью глаза, изучавшие её, как ту самую неведому зверушку, видимо, размышляя, как бы половчее её прибить, она – со страху, наверное, – поинтересовалась: