Дверь с моей стороны распахнулась.
— Долго мне тебя еще ждать? — нейтральным голосом спросил Егор. Холода уже не было. Но и до теплоты было далеко.
— Что, ноги отвалятся? — грубовато поинтересовалась я, с кривой улыбкой вылезая из салона.
Сейчас я не была под наркотиками, у меня не кружилась голова и не звонили в голове невидимые колокольчики, поэтому можно было вдоволь насмотреться на дом Егора. В целом это была совершенно обычная квартира с вялыми признаками заселенности — след от кружки на стеклянном столике, пустая бутылка из-под минералки, выглядывающая из-за кресла. Мой дом, время от времени подвергающийся генеральным уборкам, выглядел куда более живым, а вот жилище Арабского оставляло впечатление придорожного мотеля — сюда приходили только лишь для того, чтобы переночевать.
— Твоя комната, — произнес монстр, кивая на приоткрытую дверь. Из щели пугающе выглядывала темнота, не внушающая доверия. На улице день, а там темно. Окон что ли нет совсем? Арабский прикует меня к батарее цепью и запретит даже смотреть на солнечный свет, чтобы мне в голову не пришло сбежать, а кормить будет лишь по праздникам и выходным?
— У меня есть квартира и своя голова на плечах, — процедила я, недоверчиво косясь на предоставленную комнату. В мрачную картинку из головы добавился еще один действующий персонаж — какая-нибудь заблудшая крыска, с которой придется разговаривать долгими холодными вечерами, чтобы не помутиться рассудком.
— Ну, насчет второго я бы поспорил, блонди, — ровно произнес Егор. На какой-то момент мне показалось, что его губ коснулась едва заметная усмешка, которая, впрочем, пропала раньше, чем я успела в нее вглядеться. Прозвище, к которому я уже практически привыкла, вдруг показалось обидным, и я вся едва ли не ощерилась, как какая-нибудь уличная кошка. Он только этого и ждёт? Может, Арабский просто мазохист и целыми сутками мечтает, чтобы я разодрала ему лицо до самой крови?
— Арабский, ты не понял, да? Я не буду с тобой жить. Мне надо платить за квартиру, — как можно более уверенно заявила я. Не соврала — из-за потерянной работы денег на проживание у меня не было, так что долг за квартплату накопился уже за пару месяцев. Получать желтую квитанцию мне не хотелось, поэтому я планировала расплатиться уже в этом месяце, но вместо этого лишилась работы. Черт возьми, мой бюджет — пара сотен в кошельке, горстка мелочи и чуть больше полусотни на банковской карте. На сберкнижке у меня под процентами лежали сорок тысяч рублей, давным-давно отложенные на черный день, но в банке я подписала договор, что снять смогу их только тогда, когда сумма преодолеет порог в сто тысяч. До ста тысяч было еще далеко, так что я уже в который раз пожалела, что отказалась от предложения подписать бумажку, позволяющую мне снять деньги через определенный срок. Я эти сто тысяч и до самой пенсии не наберу! Может, мне сломать себе позвоночник, чтобы снять средства можно было под предлогом форсмажора?
Не знаю, то ли я начала размышлять вслух, то ли в Егоре проснулся телепат, то ли мысли слишком уж явно отразились на моем лице, но уверенность Арабского приокрепла.
— Ты в полной заднице, Марьина, а на тебя точит зуб далеко не твоя мать, — отчеканил он. Моё прежнее желание до последнего отнекиваться от любезного предоставления комнаты постепенно сникало под таким напором.
— Я знаю, — постно пробормотала я, опуская взгляд. Она вылечилась. В ней не было видно ни доли того прежнего безумия, которое я привыкла видеть в её глазах. Кажется, она была даже обижена на такой холодный прием собственной дочери после долгой разлуки, но не сказала ни слова на этот счет. Мама понимала свою вину. Думаю, это был самый главный и самый глобальный шаг её выздоровления. — Но кто тогда? Зачем? — я аккуратно опустилась на край дивана, опуская сумку на стол. — Если из-за наследства, то его у меня даже нет. Мама вторая в очереди на него, но она не стала бы…
— Не стала бы, — куда увереннее, чем я, произнес Егор. Он сел на кресло и медленно, почти лениво размял шею, попеременно наклоняя её в разные стороны. Я даже невольно засмотрелась на неторопливые спокойные движения, но, столкнувшись с насмешливым взглядом, равнодушно начала рассматривать какую-то картину на стене. Я всё еще была обижена. — Мои люди проверили заключение о выписке, я лично поговорил с её лечащим психиатром.