Последние две недели я не бездельничал. Сначала организовал строительство небольшой печи, можно даже сказать — печурки поближе к берегу реки. Увы, но я не был уверен, что следующий этап удастся удержать под контролем, а запах сернистого газа недаром в моем времени сравнивали с запахом адских котлов.
И ещё я решал несколько необычную проблему определения температуры. Нужный мне процесс лучше и полнее всего идет при температурах 350–450 градусов Цельсия. Вот я и напряг мозг. Потом припомнил, что гидроксид калия плавится примерно при 380 градусах, и взял его на вооружение. Обжег немного «нашей» извести и добавил её в раствор поташа. Труднее всего было добиться, чтобы в растворе остался почти чистый едкий калий. Добавлял то один «реактив», то другой, трудился трое суток, подбирая. Потом еще выпаривал, но в итоге разжился несколькими кило.
А дальше тихо прокаливал сульфид меди на воздухе, время от времени отбирая пробу и пытаясь, растворить в воде. Когда в результате образовалось довольно много голубого раствора и лишь чуть-чуть чёрного осадка осталось на дне, остановил процесс. Потом охладил, растворил, декантировал и осторожно упарил раствор. И — вуаля! — примерно кило с четвертью медного купороса!
Кстати, купорос я показал Великой Тройке, но никто его не опознал. То ли он вообще сейчас неизвестен, то ли не в этих краях. А жаль! Как я измучился, получая его, этого же врагу не пожелаешь! Лучше бы покупать. Но нет — так нет.
Четверть кило я отложил в кувшинчике на всякий случай, А остаток снова растворил и закинул туда «плохого железа», которое всё получилось у Гайка в одной из плавок. Нет, получилось его мало, около килограмма, но как он переживал! И кто бы мог подумать, что совсем недавно он меня чуть не побил при предложении «испортить плавку». А мне это «железо» как раз пригодилось. Школьная реакция. Более активный металл вытесняет из соли менее активный. Хлопья меди довольно быстро осаждались на кусочках железа, а раствор из ярко-голубого постепенно становился зеленовато-голубым, характерным для сульфата двухвалентного железа. Вот оно, исходное сырье для производства серной кислоты — железный купорос. Просто пока ещё в растворе. Серную кислоту потому и называли долгое время "купоросным маслом", что получали прокаливанием железного купороса.
Получается, что до цели оставалась пара шагов — высадить купорос и прокалить его, но именно на этом месте мне и пришлось остановиться. Слил раствор с остатков железа, покрытых толстым слоем рыхлого медного порошка, тщательно закупорил его и передал старосте на хранение. Заодно и медь отдал. Как вернусь, отделю от остатков железа и повторно пущу в дело. А сейчас мне было некогда, мы с Гайком и еще тремя десятками крепких помощников уезжали встречать членов рода. О! Похоже, это их ведут.
Странно, но враги довольно спокойно приблизились к нашей крепости. Похоже, тут всё обстоит непросто, и такие «обмены», как и контрабандная торговля являются обычным делом. Циничный старик во мне, переживший «девяностые», предположил, что гарнизон крепости имеет долю от таких сделок. Силы сторон рассчитаны так, что сами по себе мы слабее явившихся колхов, и не сможем их обидеть. Но с учетом гарнизона — сильнее мы. И потому колхи должны опасаться обмануть нас.
Нет, может оно обстояло сложнее, или вообще не так, но результат налицо. Те приблизились и начался обмен. Они небольшими партиями передавали нам захваченных родичей, мы опознавали каждого, затем отдавали один «Жетон» и уводили освобождённых в крепость. Последним подвезли на ослике изможденного и седого как лунь старика.
— Тигран! — вдруг закричал Гайк и бросился обнимать пленника. Колхи напряглись и приготовили оружие. Похоже, за деда моего Русы назначен очень крупный куш, намного больше, чем за иную мелкую партию, вот они и начали опасаться подвоха. Но Гайк взял себя в руки и передал их вождю оставшиеся «жетоны». Один из колхов тут же убежал с этими жетонами на их территорию, а остальные при виде этого расслабились.
Тут я подумал, что теперь надо бы напрячься нам, ведь уже они могли не только вернуть ценного пленника, но и взять других, не менее ценных. Однако всё, как я и предполагал, было отработано. Стражники из крепости выбежали целым отрядом, и стороны, спокойно, пусть и пятясь, разошлись. Всё, обмен состоялся.
— Как ты себя чувствуешь, брат? Позволит ли болезнь тебе тронуться в путь немедленно?
Странно, но общались братья почти наедине. Мы остались снаружи крепости, остальных же уводил к водопаду один из встречавших родичей. Стражники скрылись в крепости, так что при разговоре присутствовали только я и Тигран-младший. Мой дед удивлённо вскинул бровь, но Гайк коротко сказал, что «братья всё равно будут нужны, когда станем говорить».