Вокруг останков Марии, королевы Шотландской, скопились свидетельства семейных трагедий династии Стюартов. Обнаружили десять младенцев Якова II и Марии Моденской («инфант умирал за инфантом, если бы они все выжили, вопрос сохранения рода не стоял бы») и восемнадцать крошечных гробиков с детьми королевы Анны, «которой единственной потребовался такой гроб, в коий поместился бы ребенок». Прежде чем покинуть склеп, исследователи навели порядок и поместили «маленьких беспризорников и бездомных членов королевской семьи» в расчищенное пространство у ступеней.
Затем тщетно искали Якова I в гробнице Елизаветы, где великая королева и ее единокровная сестра Мария одиноко лежат в темноте. Вскрыли могилу молодого Эдуарда VI и, в качестве последней попытки, центральный склеп основателя капеллы, Генриха VII, где вместо двух гробов, которые предполагали найти, увидели три, стоящие рядом. В третьем гробу и обнаружился Яков I. Каким образом первый из Стюартов оказался рядом с первым Тюдором, хотя их разделили сто шестнадцать лет, — навсегда останется неизвестным.
Отлично вписываясь в окружающее пространство, центральная часть апсиды капеллы, которая изначально предназначалась для чудотворных останков святого Генриха VI, так там и не появившихся, в наше время посвящена современному чуду — мемориалу Королевских ВВС с витражом «Битва за Британию».
Придел, пострадавший во время налетов, чтит память тысячи четырехсот девяноста семи пилотов и членов экипажей, погибших во время боев. «Список доблести» состоит из тысячи трехсот фамилий летчиков из Великобритании и колоний, сорока семи канадцев, сорока семи новозеландцев, двадцати четырех австралийцев, семнадцати южноафриканцев, тридцати пяти поляков, двадцати жителей Чехословакии, шести бельгийцев и одного американца. Отличительная черта этого уголка аббатства — уникальный витраж. На нем изображены небожители, встречающие души попавших в рай. Свет четырех прожекторов падает на командира эскадрильи, склонившегося перед младенцем Христом; офицера, преклонившего колени перед Богородицей, которая держит мертвое тело Христа; механика, преклонившего колени перед распятым Спасителем, и бортстрелка перед видением воскресения.
Остальное пространство великолепного витража занято Королевским знаменем Англии, эмблемой военно-воздушных сил Великобритании, флагами объединенных наций и отличительными знаками шестидесяти трех боевых эскадрилий ВВС Великобритании, принимавших участие в боях в небе над Англией.
Так капелла, созданная для короля, умершего почти пять веков назад, стала мемориалом героизму молодых летчиков, спасших Британию в наиболее тяжелый период ее истории.
Прогуливаясь по аббатству, нельзя не уделить внимание могилам великих людей со времен Чосера до наших дней. Я посетил «Уголок поэтов» — самое, пожалуй, популярное место в аббатстве — и навестил могилы, где государственные деятели, солдаты, изобретатели и исследователи похоронены в тесной близости друг к другу. Я побывал на общей могиле Томпиона, часовых дел мастера, и его партнера Джорджа Грэма, столь же великого производителя наручных и прочих часов. А упомянул я о них потому, что у меня в кармане в этот момент, как обычно, лежали чудесные золотые часы, показывающие абсолютно точное время, если только я не забываю их заводить каждые двадцать четыре часа, — часы, изготовленные Грэмом в 1735 году.
Я достал их из кармана и слушал, как они отсчитывают каждую ускользающую секунду над покоящимся в могиле прахом человека, который создал их такими точными и красивыми более двух веков назад. Судьба распорядилась так, что, пока рушились империи и исчезали целые поколения, небольшое устройство, состоящее из тоненьких колесиков и пружинок, сохранялось невредимым, и человек другой эпохи использовал его с той же самой целью, для которой оно изначально предназначалось, и по прошествии всего этого времени ему суждено было тикать над могилой своего создателя.
Продолжая двигаться вперед, я подумал о том, какой любопытный учебник о человеческом горе и эмоциях всей нации можно было бы создать, описывая памятники Вестминстерского аббатства. Вы задумывались когда-нибудь о том, что традиционно является причиной горя, и о том, насколько узка грань между пафосом и пошлостью? В прошлом горе было холодным, благородным и строгим: за покойного молились, будучи уверены в его воскресении. Идея проста и ясна. Традиция изображать умерших сохранялась веками, и в итоге их начали изображать сидящими. Это была энергичная, жизнелюбивая, материалистичная протестантская елизаветинская эпоха, когда к мертвым относились как к живым — странное отрицание неоспоримого факта.