— Почему бы тебе не протереть пыль на этих полках? — огрызается он. — Я плачу тебе не за то, чтобы ты стояла без дела.
— Хорошо, — тихо говорю я.
— И даже не думай о том, чтобы закрыться пораньше.
— Не буду, — соглашаюсь я, и мои плечи опускаются. Я думала о том, чтобы спросить именно об этом.
— Хорошо. А когда я вернусь, мы поговорим о твоем гардеробе.
— Моем гардеробе? — я опустила взгляд на черную шаль, закрывающую большую часть моего тела.
— Если ты не в состоянии предложить мне что-нибудь красивое, то я найду того, кто сможет, — с этими словами он поворачивается и выходит из магазина.
Звук колокольчика эхом разносится по пустому магазину, и я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я опускаюсь на табурет за прилавком и закрываю лицо руками.
— Я больше так не могу, — говорю сама себе, когда грусть сменяется разочарованием.
Что же мне делать? У меня же нет сбережений, на которые можно опереться. Я живу от зарплаты до зарплаты и все равно не могу оплатить все свои счета. У меня нет ничего ценного или...
Я открываю глаза и смотрю на коробку, лежащую у моих ног. Может быть, это решение всех моих проблем? Женщина, оставившая ее, не собирается возвращаться. Я достаточно долго на этой работе, чтобы знать, когда кто-то передумает. Для нее это была коробка с барахлом, и, если бы она принесла ее Уолтеру, он бы не задумываясь выманил у нее деньги.
Эта звезда – нечто особенное, я знаю это. В этом месте я видела, как появляются и исчезают антикварные вещи, а в колледже изучала выдувание стекла и ручную работу по металлу. Эта звезда стоит настоящих денег, и их может хватить, чтобы вытащить меня отсюда. Может быть, не надолго, но достаточно для того, чтобы найти новую работу.
Мои мысли начинают метаться, пока я планирую свой следующий шаг. Я могу поступить, как Уолтер, и заложить вещь, но знаю, что получу лишь малую часть стоимости. Лучше всего было бы позвонить моему старому профессору миссис Линцер. Ей я доверяю такие сокровища, и она знает людей, которые покупают дорогой антиквариат.
Я проверяю время и вижу, что у меня есть еще три часа до закрытия.
Неожиданно становится не так грустно.
Глава 2
Клара
Когда я вхожу в квартиру, в ней холодно, но я слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание. Мне удается закрыть за собой дверь, пока я подношу коробку к кофейному столику и ставлю ее на него. Как только она оказывается у меня дома, я запираю дверцу на задвижку, а затем стучу по батарее, чтобы разогреть ее.
Я не спускаю глаз с коробки, как будто у нее вот-вот вырастут лапы и она убежит, пока я перемещаюсь по крошечному пространству и занимаюсь своими вечерними делами. Я снимаю лифчик и надеваю безразмерную толстовку и старые шорты для сна. Устроившись поудобнее, готовлю себе лапшу быстрого приготовления, прежде чем сесть на диван.
У меня практически кружится голова, когда я открываю крышку коробки, чтобы еще раз осмотреть содержимое. Я не осмелилась снова открыть ее на работе, опасаясь, что Уолтер вернется. В глубине души не могу поверить, что действительно это сделала. Я приняла решение забрать коробку и сделала это. Теперь все, что мне нужно сделать, – это найти покупателя.
Я планирую позвонить профессору Линцер где-нибудь после Рождества. Уверена, она будет рада увидеть это и знает нескольких людей, которые хотели бы заполучить такое сокровище.
Фотоальбом лежит сверху, поэтому я достаю его первым и открываю на последней странице. Я оставляю его открытым на журнальном столике, чтобы, распаковывая остальное содержимое, увидеть последнюю фотографию Элоди. Снежинки, связанные крючком, нежные и выглядят так, словно были сделаны с любовью.
Взглянув на свою печальную, почти голую рождественскую елку, я решаю, что Элоди хотела бы, чтобы они были у меня. Очевидно, она любила Рождество, и, поскольку ее семья их не ценила, могу предположить, что она хотела бы, чтобы кто-то получил их в подарок. Я вешаю все двенадцать штук на елку, и они выглядят такими изящными.
— Так-то лучше, — говорю я, отходя в сторону и любуясь их красотой.
Снимаю оберточную бумагу, закрывающую звезду, и в очередной раз поражаюсь, насколько это невероятно. Похоже на то, что делали сотни лет назад, чтобы украсить королевскую елку. Я боюсь вешать ее на свою елку, потому что одно неверное движение – и она может разбиться вдребезги. Я не могу рисковать, чтобы с ней что-нибудь случилось, поэтому с особой осторожностью заворачиваю ее в старое полотенце и кладу в более прочную коробку, которую нашла у себя под кроватью. Сделав это, я вздыхаю с облегчением.
Я собираюсь убрать старую коробку со своего журнального столика, когда замечаю внутри что-то еще. Из-под стопки белых салфеток выглядывает что-то красное. Отодвинув салфетку в сторону, я вижу, что это похоже на маленький красный ботинок.
— Что за чертовщина?
Протягиваю руку, и мои пальцы натыкаются на что-то твердое, а когда я вытаскиваю это, то ахаю.
— Ганс! — я смотрю на фотографию Элоди рядом со мной, и вижу Ганса рядом с ней на каминной полке. — Боже мой, не могу поверить, что ты был там.
Коробка была совсем не тяжелой, поэтому я удивлена, что не заметила веса. Теперь, когда я держу ее в руках, она гораздо крепче, чем я думала.
Ганс – типичный щелкунчик, но одет в шерстяную униформу. Цвета – темно-красный, а аксессуары отделаны золотом. Его лицо с множеством деталей, включая усы и слегка порозовевшие щеки, похоже, нарисовано вручную. На нем темно-зеленая накидка, накинутая на плечи, а также зеленая с золотом корона. В одной руке он держит нечто похожее на золотой посох, и весь этот дизайн придает ему царственный вид.
— Невероятно, — говорю я себе, разглядывая щелкунчика. — Кто-то вложил в его изготовление много любви.
Переворачивая щелкунчика, я откидываю крышку, чтобы посмотреть, нет ли на ней даты или какой-нибудь надписи, указывающей на то, где он был приобретен. На первой фотографии, на которой Элоди держит его на руках, она говорит, что магазин находится в регионе Шварцвальд в Германии. Интересно, открыт ли еще тот магазин.