Шли долго, может быть, полчаса или более. Джеральд достал часы из кармана, но они остановились. Впору было удивляться – альпийские хронометры его раньше не подводили, но вся ситуация была настолько удивительной, что такой мелочи Джеральд даже не придал значение, приняв ее как часть своеобразных правил игры.
Внезапно малиновка исчезла. Только что была тут, и вдруг нет. Джеральд замер в нерешительности, не зная, куда идти. Он огляделся вокруг. Засыпанная бурыми листьями дорога, засохшая трава по ее краям, желтые, красные и оранжевые листья деревьев и кустов, по-прежнему образующие непроглядную завесу, зеленые листья лавров и остролистов. И тишина: невообразимая для леса тишина. Не поют птицы, не слышно шуршания грызунов, не слышно даже шелеста листьев. Как будто это место выпало из времени и из пространства и застыло навеки, а единственное живое существо здесь – это сам Джеральд с его гулко бьющимся сердцем.
Резкий порыв ветра. Джеральд вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что откуда-то издалека, из-за деревьев, раздался тихий и мелодичный женский смех, словно звон серебряных колокольчиков. Или это и есть звон колокольчиков?
Казалось, ветер раздвинул кустарники и ветки, размел сухую листву: Джеральд явственно увидел перед собой тропинку, уходящую в сторону от дороги. И он был готов руку отдать на отсечение, что несколько секунд назад никакой тропинки здесь не было. Ну, в любом случае, теперь она здесь есть. Джеральд пожал плечами и углубился в лес.
Тропинка оказалась короткой: уже через несколько минут Джеральд оказался у невысокой, но широкой избушки, сложенной из толстых темно-серых, почти черных от времени, стволов. Крыша была покрыта то ли замшелой дранкой, то ли прямо мхом. В стене домика было прорублено маленькое окошко, обрамленное резным наличником, почерневшим, как и избушка, от времени, а по центру другой стены располагалась дверь.
Из кустов вышел большой серый кот, махнул длинным пушистым хвостом, осмотрел Джеральда зелеными глазами с ног до головы. Потом повернулся, и ушел опять в кусты, громко мяукнув оттуда напоследок. Малиновка, Джеральд был уверен, что та же самая, села на угол крыши, взмахнула крыльями и что-то прочирикала. Джеральду показалось, что она над ним смеялась. Однако птица тут же перестала обращать на него внимания, погрузившись в прихорашивание своих перышек.
Вздохнув, Джеральд постучал в дверь. Оттуда не донеслось ни звука, но сама дверь начала открываться. Джеральд отскочил назад. От такого дома ожидаешь, что его дверь будет открываться со зловещим скрипом, но эта дверь открылась совершенно бесшумно. И совершенно без чьей-либо помощи. На пороге никого не было. Лишь непроницаемой чернотой зиял дверной проем.
- Что так и будешь стоять? – хрипло спросил кот, вышедший из кустов прямо у ног юноши.
Джеральд от неожиданности отпрыгнул и тихо взвизгнул. Малиновка захохотала. Кот посмотрел на нее с презрением. Не менее презрительный взгляд он затем адресовал и Джеральду.
- Заходи, давай, раз пришел. Тебя там ждут, - сообщив это, кот снова растворился в кустах.
Джеральд, побледневший и уже не такой уверенный в себе и в том, что он делает, вошел в дом. Дверь тут же со стуком захлопнулась за ним. Джеральд как раз такого поворота событий ожидал, но всё равно непроизвольно вздрогнул.
Внутри избушка оказалась значительно больше, чем выглядела снаружи. И освещена она была гораздо лучше, чем ожидаешь от такого маленького оконца. Темно-серые скрипучие доски пола и потолка, темно-коричневые бревна стен. По стенам развешаны связки каких-то трав, какие-то деревянные приспособления и, как показалось Джеральду, человеческие и звериные кости.
К неожиданно высокому потолку подвешены на нитках множество осколков зеркал, отбрасывающих по всему помещению множество странных сбивающих с толку отблесков, связки разнообразных птичьих перьев и сотни ключей: белых, желтых, почерневших, позеленевших, ржавых и блестящих, больших и маленьких.
Слева, у окна большой шкаф с книгами, названия не разобрать. Справа, у стены, каменный очаг, над которым висит небольшой котелок. А по центру комнаты массивный стол из растрескавшегося от времени красного дерева, перед ним пустой стул, а позади… Позади была сидящая за столом темная фигура. Несмотря на то, что комната была довольно хорошо освещена, хотя и непонятно как, фигура за столом оставалась в тени, почти в темноте. Лишь блики сотен качающихся зеркал порой пробегались по силуэту во тьме, создавая все вместе еще более непонятную и нереальную картину.