К добру или худу, в ближайшие дни определится судьба Лоргара, а с ней — и будущее Завета. Пришла пора Темному Сердцу собраться и подготовиться к любому исходу.
3 5 1
Несмотря на предсветный холод, у Найро от беспокойства потели ладони. Свет фар машин пронзал сумерки, воины когорт Аксаты с фонарями в руках рассредоточивались в пустоши, выстраиваясь по заранее определенным линиям и окружностям. Лагерь за спиной бывшего раба уже сиял огнями, там кипела подготовка к бою, но все ощущали какую-то неуверенность. Уже сутки никто не видел Носителя Слова, а Аксата отмалчивался, когда его спрашивали о местонахождении и намерениях святого владыки. Возможно, экклезиарх все это время провел у себя в павильоне, занимаясь учеными трудами или общаясь с Единым перед грядущим штурмом.
Если Найро разбирался в Лоргаре — а старик считал, что лучше всех разбирается в нем, — то Носитель Слова сейчас пребывал в глубоких раздумьях о бойне, которая начнется с его следующего приказа.
Советник заметил какое-то движение на дальнем краю базы. Люди выскакивали из шатров-столовых и помещений для омовения, прерывали утренние обряды. Сбиваясь в толпу, они пробирались по улицам между палаток; зона волнения в городе-лагере расширялась, как круги на воде. Звучали все более громкие крики, звон колоколов и гонгов усиливал нарастающий шум.
Найро потребовал у пробегающих мимо солдат объяснить, что происходит.
— Золотой вернулся из пустыни! — отозвался кто-то.
Старик тоже сорвался с места и быстро оказался в огромной массе людей, стекавшихся со всего становища навстречу экклезиарху. Увидев нескольких охранников, остолбенело смотревших на толпу, советник потребовал, чтобы они сопровождали его. Хотя Найро не был рукоположенным священником, все знали его и считали талисманом Единого, чуть ли не живым символом.
Повинуясь командам адептов-стражей, Верные пытались расступаться перед ним в толчее. Но, даже несмотря на это, Найро далеко не сразу преодолел давку и выбрался в первый ряд.
Лоргар, выступив из тьмы, возвышался на границе лагеря в окружении последователей. Хотя все они старались по мере сил не напирать на экклезиарха, свободное пространство вокруг него непрерывно сужалось. Стрелки-диаконы и жезлоносцы с трудом сдерживали надвигающуюся живую стену.
Верные, подошедшие к проповеднику ближе других, размахивали псалтырями, пачками листов с собственными сочинениями или копиями проповедей Носителя Слова, которые использовались слугами и воинами на базе как вторая валюта — столь высоко ценились речи Лоргара. Люди просили упомянуть их в молебнах Единого, и всюду, куда обращался взор фиолетовых глаз экклезиарха, раздавались многочисленные возгласы, вопли экстаза и заверения в непоколебимой вере. Больные песчаной одышкой и костоедой взывали об исцелении к пророку единственного божества Колхиды.
Носитель Слова шагал вперед, и пустой участок вокруг него перемещался вместе с ним. Наконец Лоргар — как обычно, внимательный к каждой мелочи, — разглядел в сутолоке Найро и поманил бывшего учителя к себе, но его жест неверно поняла женщина с младенцем, стоявшая возле старика. Выбежав вперед, она упала на колени и протянула ребенка экллезиарху, словно подношение.
— Золотой, возложи длани свои на моего сына — пусть благословлен он будет под взором Единого!
— Он уже благословлен верующей матерью, — с улыбкой ответил Лоргар.
Именно тогда Найро заметил в его взгляде нечто новое. Раньше взор экклезиарха был полон смирения и заботы, но теперь глаза великана светились триумфом, словно он воспринимал поклонение толпы как полную победу. Советник мог только догадываться, что произошло с Носителем Слова за время отсутствия, но подобная картина ему не нравилась.
3 5 2
— Думаю, они не готовы нас выслушать.
Попытка Аксаты пошутить не встретила одобрения иерархов и стрелков-диаконов, сопровождавших Лоргара. В полукилометре впереди пустыня словно кипела и бурлила, вздымаясь подвижной стеной песка и разрядов энергии.
Громовое поле Гахеварлы.
Пылевой барьер тянулся высоко в небеса, заслоняя восходящее солнце, и воинство Носителя Слова накрывал противоестественный переменчивый сумрак. В других обстоятельствах люди только порадовались бы тени, но сейчас Найро ощущал липкий холодный страх. Тишину нарушали только треск молний и свист песчинок, рассекающих воздух.