Браун-Згуриди обратил свое внимание на Шурочку.
Боги, которые, если верить древним грекам, все время внимательно наблюдают за людьми, особенно пристально должны смотреть за красивыми мужчинами. Бронислав Адольфович был жгучий брюнет с профилем киноактера, отличный рассказчик и тамада. Родители его, скромный портной и предприимчивая администратор кинотеатра, с детства внушили ему мысль, что человек — это не то, каким он знает самого себя, а то, каким он кажется окружающим. В школе он играл в баскетбол, в институте собирал профсоюзные взносы, придя в «Степьканал» сразу же взял на себя по совместительству с должностью инженера необременительные обязанности культорга. Его звездным часом стала рыбалка, большим охотником до которой оказался тот самый директор, который покорил Казбек и переименовал учреждение. В первый же выезд, а коллектив выехал на воскресенье на Щучье озеро, выяснилось, что никому в голову не пришло захватить с собой ни червей, ни лопаты.
— Да что же это такое, товарищи? — озадаченно спросил руководитель. — Ну не на хлеб же ловить? Карась — он вредина, ему толстого червя подавай. Неужели никто...
И тогда из шеренги смущенных новоканальцев вышел Бронислав Адольфович. В руке он нес раскрытую банку из-под желудевого напитка «Кофе натуральный», на дне ее шевелились вперемешку с комочками земли розовые колечки и спиральки.
— Вот, — скромно сказал он, отдал банку и сделал шаг назад.
Через неделю он стал заведующим отделом, а еще через месяц возглавил сектор.
Но область, где Бронислав Адольфович чувствовал себя наиболее уверенно, все-таки были женщины. В обращении с ними он был вдохновенно настойчив. Кроткие пышнотелые блондинки, рыжеволосые — с зелеными глазами и вздорным характером, брюнетки с тонкими усиками — все отвечали ему взаимностью. К тридцати годам побед накопилось так много, что боги решили мстить. Ткущие полотна наших судеб не чуждаются злых шуток: когда пришло время связать нить жизни Бронислава Адольфовича с нитью какой-нибудь нимфы, они соединили его судьбу с судьбой директора посошанского универмага. Ирония богов простиралась так далеко, что имя-отчество невесты тоже оказалось Бронислава Адольфовна, а при регистрации брака она потребовала, чтобы муж принял и ее фамилию. Бронислава Адольфовна была старше мужа на десять лет, красила волосы в сиреневый цвет и носила очки в роговой оправе. Бронислав Адольфович стал Браун-Згуриди и переехал из общежития холостяков в трехкомнатную квартиру с глеками, полированным гарнитуром «Магнолия», хрустальными вазочками, зеленым фаянсовым умывальником и унитазом с ручкой не наверху на цепочке, как привык в общежитии жених, а внизу справа. Мужа Бронислава Адольфовна держала в ежовых рукавицах. Вот почему единственным местом, где он мог позволить себе некоторые вольности, остался «Новоканал».
Когда в отделе появилась новая чертежница, Бронислав Адольфович на правах заведующего сектором помог ей войти в курс дел.
— В ваши обязанности, уважаемая, первое время будет входить только оформление готовых чертежей, их регистрация, заполнение табличек и прочее, — говорил завсектором, вдыхая аромат духов «Белая сирень». Чертежница сидела напротив на стуле, скромно сжав и отведя в сторону загорелые ножки. — Вас как зовут?
— Александрой Федоровной.
— Значит, Шурочка, — Бронислав Адольфович еще раз покосился на коричневые коленки, — без меня никаких работ не брать и в копировальную не отдавать. Вы замужем?
— Нет, — еле слышно пролепетала Шурочка, и ее громадные голубые, как озера, глаза наполнились слезами.
— Это хорошо, — Бронислав Адольфович спохватился: — Я хочу сказать, что это тоже неплохо. — Чувствуя, что вконец запутался, он закончил: — Я хотел предупредить, что у нас часто бывает сверхурочная работа, приходится задерживаться.
Суровость, с которой Згуриди беседовал в первый день с чертежницей, спустя месяц уступила место милым шуточкам, он острил, Шурочка краснела, и к тому времени, когда в городе готовы были начаться описанные ниже события, Бронислав Адольфович понял — настало время переходить к решительным действиям.
— Ах, Шурочка, — стал говорить он, заглядывая в голубые глаза, — если бы вы знали, как стучит мое сердце, когда я вижу вас утром.
— Вы опасный человек, — отвечала потупясь Шурочка. — Все мужчины говорят так. Я слышала про вас такое...