Но психология и психотерапия - это такие мысленные вирусы, что от них просто так не отделаешься (“нахлынут горлом и убьют…”). Как растения и как субличности. Они требовали ухода и реализации. Вот я и ухаживал, и реализовывал.
Со стороны все выглядело диковато, но как в пустыне не выбираешь, чем укрыться, я шил свое “Лоскутное одеяло”, озвучивая и придавая смысл всему, что меня тревожило. Я знаю, чего хотел: хорошее одеяло - как ковер-самолет - путешествует само.
Книга состоит из “лоскутков”, каждый из которых в остальных не нуждается. Но для того чтобы вышло одеяло, он сшивается с двумя-тремя соседними. Книга читается так: с лоскутка на лоскуток. После окончания каждого идут (мои любимые) дорожные указатели - туда! сюда! Если их несколько, приходится выбирать. Например, после этого предисловия сразу расходятся три тропинки - в сны, в истории и в диалоги. Читатель, который попрет напрямую, читая подряд, будет подобен теленку из СНА О ТЕЛЕНКЕ (С-20, стр. 83), жующему яства вместе со скатертью, и всё из одного угла. Если не обращать внимания на указатели, придется наглотаться всякой дряни, и есть риск растерять в чаще остатки здравого смысла, читая, например, комментарии к сну на полкниги раньше самого сна. Наоборот, “прыгая” по указателям, можно держаться более-менее единого стиля и тематики (например, “художественный” читатель может пробираться по историям и снам, а “психологический” или “философский” выберет диалоги и комментарии).
Можно представить себе, что одеяло сшито из лоскутов пяти цветов (“пять цветов утомляют глаз…”): красные - “Молитвы”, зеленые - “Истории”, синие - “Сны”, белые - “Диалоги” и серые - “Комментарии”. В ссылках раздел, к которому лоскут принадлежит, его “цвет”, виден из номера (например, С-1 - это первый из снов, И-5 - пятая история и т.д.).
Значительная часть текстов - не мои, в том смысле, что изначально написаны не мной. Перечень источников напечатан в конце. В тексте мне такие ссылки не нравятся.
Пусть увиливает от стыда за то, что здесь написано, случайный читатель, но не тот, кто принадлежит к семье, с которой всё начиналось.
Михаил Михайлович Антоненко! Семейный стыд за всё, что ты натворил, пронизывает книгу, которую я писал без тебя, как нитки тигриной шерсти.
ПЕРВЫЙ СОН. (С-1, стр. 72)
“ЧТО Ж, ДЕВОЧКА, - СКАЗАЛ ЗМЕЙ…” (Д-1, стр. 9)
ВЕЧНАЯ ИСТОРИЯ О СЭРЕ ЭЙНШТЕЙНЕ И ЕГО ДРУГЕ СЭРЕ ЧАРЛЬЗЕ ДАРВИНЕ, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ. (И-34, стр. 120)
ДИАЛОГИ
tc
"ДИАЛОГИ"
Д-1. Что ж, девочка, - сказал змей
Д-1.
- ЧТО Ж, ДЕВОЧКА, - СКАЗАЛ ЗМЕЙ, опустив морду на сложенные лапы (уютно, гад, устроился!), - тебе и голову сложить не жалко, столько там глупостей понапихано.
- Ну и сложу.
- Ну и сложи.
- Ты, змей, ничего не понимаешь. То есть ты знаешь много, и про пустыню, и про город, но у тебя нет главного.
- Чего? - змей поднял морду и сощурил глаза.
- Что такое братство, - медленно сказала девочка. - Чтобы все заодно.
- Поползли, - сказал змей. - Я тебе одну вещь хочу показать. Всё равно тебе в яму рано прыгать.
Девочка нерешительно последовала за ним.
- Быть живым или мертвым - вопрос согласованности с окружающими, - разглагольствовал змей. - Прошу обратить внимание на вон те постройки. Ты знаешь, что это?
- Кладбище.
- Правильно. Чем тебе не братство, где все заодно?
И позже:
- Тебя не смущает, что я всё время прав?
Девочка не ответила.
- Расскажи мне, кем был твой отец.
- Он был… Ну, я не знаю точно, как эта профессия называется.
- Тебе всё равно?
- Наверное, да.
- Посмотри туда. Ты видишь лошадь?
- Да.
- Это и есть твой отец.
- Почему?
- Что значит почему? Ты не веришь?
- Нет.
- А зря. Это правда. А что здесь странного? Он всегда хотел, чтобы его считали за лошадь. Все желания исполняются. Кем бы ты хотела увидеть свою мать?
- Пантерой.
- Жалко. Не в этот раз. Вон попугай в золоченой клетке. Это она. Дай ей семечек.
- Я тебя ненавижу, змей.
- Это причина отказать ей в семечках? Дай. Она будет рада.
- Почему я?
- У тебя они есть, а у меня - нет.
- А где твои родители, змей?
- В зоопарке.
- Как? - Она замерла, застыла. - Как? В зоопарке?
- А что ты удивляешься? Змеи почти все живут в зоопарках - или в музеях. В пустыне мало кто живет.
- В музеях? В музеях мертвые змеи.
- Это вопрос согласованности, малыш. Мне не нравится об этом говорить. Ползем дальше, чего ты остановилась?
- Хорошо, пойдем. Расскажи мне про зоопарк. Мы туда сейчас идем?
- Да чего я поведу тебя к своим родителям? Я туда вообще очень редко хожу.
- А как они туда попали? Их поймали, змей?
- Нет, они сами записались туда. Прошли по конкурсу, дождались очереди. Слушай, что ты мне травишь душу? Я не люблю об этом говорить. Зачем тебе нужно знать про зоопарк?
- А зачем тебе нужно было знать, что я делала на краю ямы?
- Логично. Но если ты просто поддерживаешь таким образом светскую беседу…
- Нет. Расскажи мне. Я хочу знать, как твои родители попали в зоопарк.
- Думаешь, я это знаю? Я мало следил за процессом, мне тогда нужно было о себе заботиться. Но я потом видел много змей, переселявшихся туда. Думаю, у моих родителей всё было точно так же.
- Как?
- Видишь ли, мы, змеи, меняем кожу, несколько раз за жизнь. У нас несколько шкур. Три шкуры есть у всех, их меняют еще в детстве. Скажем так: когда меняют третью, это считается превращением во взрослого. На самом деле шкур больше. Семь, десять, может быть, это неизвестно. И неизвестно, одинаковое количество шкур у всех или нет. У некоторых их бывает 15, это точно. Но сколько их у тебя… Никогда не узнаешь, пока не сбросишь старую кожу, - есть там новая или нет.
Ну вот, и после того, как кожа меняется в третий раз, почти все начинают бояться - вдруг это всё, последняя. Скажем, так: это общая версия, что нужно бояться за шкуру, я в последнее время думаю, что здесь что-то не так. И, в общем, получается, что все как бы боятся за свою кожу - обычно четвертую или пятую. Чтобы она не поранилась, не замерзла, не вымокла, не высохла или сама собой не начала меняться. А где ее хорошо беречь? Ее хорошо беречь в зоопарке или в музее.