Гарри поднялся с земли. Сначала он будто ничего не мог вспомнить, а затем… он задумался. От изумления раскрыв рот, чтобы что-то сказать, он посмотрел на Питера, и в его глазах читались ностальгия, надежда… и любовь.
— Говорит… — ответил он. Затем покачал головой. — А что?
— Ну, в общем, — Паркер не знал, с чего начать. Он лишь спрятал свой взгляд и развёл руки. — Я… Питер Паркер.
Гарри пристально посмотрел на него. Он прикоснулся ладонью к щеке Питера и покачал головой, будто не веря своим глазам. Облизнул губы, приготовился ответить… Но не мог. Паркер ещё хотел что-то сказать, продолжить разговор, объяснить, почему он назвался другим именем… Но Гарри это было совершенно не нужно. Он и так верил ему — это было видно по печальному взгляду, в котором горели огоньки надежды.
— Это ты? Это и вправду ты? — казалось, эти вопросы он задавал самому себе. — Питер…
Паркер накрыл своей ладонью руку Озборна, и в его карих глазах виднелись слёзы. Он пытался сдержать их, понимая, что не время плакать, и все его попытки были тщетными.
— Питер Паркер… — Гарри пробовал на вкус это имя. — Мой первый и единственный друг.
— Тот мальчик, что дал тебе конфету.
Озборн закивал головой.
— Ты обещал найти меня, когда вырастешь.
— И я нашёл.
Поборов страх и поддавшись чувствам, Озборн прикоснулся своими губами к губам Питера, и они слились в тёплом, сладком поцелуе, который Гарри про себя нарёк медовым. Он не мог поверить, в то, что делает это сам. И то, что Паркер отвечает ему взаимностью. И Питер наконец добрался до этих волос, что жаждал погладить с самого утра; и прикасался он к ним, как к хрупкой вазе, стараясь не сделать лишних движений, которые разобьют фарфор. А Гарри, что почти летал от этого прикосновения, не мог дышать. Мурашки охватывали его кожу, сердце просилось наружу, он не мог сдержаться, и поцелуя ему было мало. Он жаждал больших прикосновений, больших объятий, но и это был огромный подарок судьбы.
Они встретились снова. Могло ли быть что-то ещё лучше этого? В огромном суетном мире он нашёл единственного оставшегося близкого себе человека.
И он положил свою руку ему на талию, как он делал это, пока учился танцевать вальс. А затем — двинулся вверх по спине, ощущая крепкие мускулы под намокшей рубашкой. Питер обнимал его, и они, стоя под проливным дождём, вновь погружались в их собственный выдуманный мир. Где были лишь они — и вид на огромный город. А город смотрел на них, и оберегал их, пока они стояли на этом холме. И Гарри, несмотря на свой атеизм, верил, что его родители видят его прямо сейчас — и видят его счастье.
Он отстранился, но сделал это лишь потому, что ему тяжело было поверить в реальность происходящего. Взглянув Питеру в глаза, он снова увидел яркий свет, и каждый раз, когда он смотрел на него, в душе он понимал, что есть в мире ещё что-то тёплое и уютное. И это были глаза самого красивого юноши в этом мире. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но не нашёлся. И Питер опустил взгляд — ему было неловко.
Неловко от того, что когда-нибудь он должен раскрыть все карты и рассказать Гарри о том, что на самом деле он является частью огромной миссии.
Которая направлена против него.
========== Часть 43 ==========
Дверь захлопнулась, и Гарри тут же навалился на неё всем весом. Питер плотно прижал его, покрывая поцелуями шею и ключицы. Они были мокрыми и уставшими после долгой прогулки, но прилив сил словно захватил их, когда они вновь оказались в тёплой спальне общежития.
Гарри запустил руки Питеру под рубашку, ощущая крепкое разгорячённое тело. Он чувствовал, как кровь закипает в его жилах и как готовое выпрыгнуть из груди сердце бьётся чаще. Ему не хватало воздуха, он начал дышать ртом и потому скинул пиджак, что с грохотом свалился на деревянный пол. Даже бушевавший на улице ветер не мог остудить того жара, что исходил от них двоих.
Питер осторожно положил руки ему на бёдра, словно стесняясь подниматься выше, но Гарри и сам схватил его пальцы и запустил их к себе под рубашку. Паркер с удивлением посмотрел на него, будто спрашивая разрешения, и Озборн, в глазах которого читалась мольба, уверенно кивнул. «Давай же, — говорил его взгляд. — Чего ты ждёшь?» И Питер не стал ждать.
***
То наслаждение, что сегодня подарил ему Питер, он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Разгорячённые, они лежали на одноместной кровати, укрывшись в объятия друг друга, и наблюдали за тем, как капли дождя барабанят по стеклу. Ветви дерева раскачивались и хрустели. Начиналась буря. Настоящая буря. А они были здесь, в спальне, и непреодолимое чувство уюта накатывало на них с головой.
Гарри смотрел в карие глаза, и они больше не казались чужими. Сейчас они были ему самыми родными, и он понял, что полюбил Питера. Не просто влюбился — а полюбил. Настолько сильно, что не хотел его отпускать. У него не было никаких сомнений на этот счёт. Он мгновенно узнал своего друга детства, и это стало самым счастливым событием в его жизни.
— Как ты нашёл меня? — спросил он, никак не насытясь видом прекрасных глаз. — Почему сменил имя?
— Я расскажу тебе всё, — с горечью в голосе проговорил Питер. — Только по порядку. Моя история обязательно тебе понравится.
Гарри улыбнулся. Эта улыбка способна была прекратить бурю, разыгравшуюся на улице.
— Но сначала расскажи ты. Почему вы уехали? Что произошло с твоими родителями?
Гарри присел на кровати, прислоняясь к холодной стене. В его глазах проносилась вся история его — ещё такой короткой — жизни, и по этому взгляду, устремлённую в неопределённую точку, можно было понять, что вспоминает он не самые хорошие моменты.
— С тех пор как я покинул Чикаго, моя жизнь полностью перевернулась. Произошло слишком много вещей, которые мог выдержать подросток… И я не выдержал. Некоторые люди подпортили мне жизнь с ранних лет, и тогда я перестал верить, что в нашем мире осталось хоть что-то хорошее. Я никогда ни с кем не дружил, и уж тем более я никогда не любил. Среди многих людей, что окружали меня, не было ни одного, кто по-настоящему понял бы меня или поддержал. Я и не надеялся, что найду хоть кого-то… Пока не встретил тебя, — он усмехнулся, а потом поднял глаза. — Я влюбился в тебя, Питер.
Теперь, когда он называл его настоящим именем, у Паркера по коже бежали мурашки. Он и не подозревал, как сильно может наслаждаться тем, как кто-то другой зовёт его… по имени.
— Я пытался ходить к психологам после всех событий, но боялся открываться при них. Да и не верил я, что они бы по-настоящему помогли мне. Я мог высказаться, но такие проблемы они никогда бы не решили. Поэтому я бросил это дело и с головой окунулся в науку, надеясь, что когда-нибудь мне станет легче. Только вот до сих пор не становится… — его голос надломился. — Прежде чем я начну рассказывать свою историю, Питер, ответь: могу ли я довериться тебе? Не раскроешь ли ты мою тайну?
— Я бы ни за что этого не сделал. Я умею хранить тайны, — ответ был предельно искренним. Питер работал в ФБР. Конечно, он обладал способностью хранить чужие секреты и не разбалтывать о них на каждом углу.
— Тогда я начну. Хотя я сомневаюсь, что от этого что-либо изменится. Ты, как и те психологи, ничем мне не помогут, — он фыркнул.
— Ты глубоко заблуждаешься, Гарри, — стараясь не выдать свою собственную тайну, резко, чуть ли не перебивая его, ответил Питер. — Если я скажу тебе, что у меня есть огромный шанс помочь тебе справиться с любой проблемой, ты бы доверился мне? Рассказал бы всё, что тебя волнует?
Гарри с подозрением и горькой улыбкой посмотрел на него.
— Ты же не президент, чтобы решить эту проблему. Иногда мне кажется, что лишь он бы справился.
— Кажется, Гарри, — прошептал Питер. — Всего лишь кажется.
Озборн сделал глубокий вдох и устроился поудобнее. Питер также присел.
— Ладно, будь что будет. Должен же я когда-нибудь выговориться.
И он начал свой рассказ.
***
Гарри тяжело пережил переезд в другой город. В Чикаго он обрёл своего первого друга, и уезжать от него было всё равно что покидать свою Родину. Он плакал, и уговаривал родителей вернуться, и строил из себя повстанца, чтобы добиться своего. Но мама лишь повторяла, что у папы здесь работа и они не могут вернуться обратно. Она утешала его, говорила, что он и здесь, в М***, найдёт себе друзей, но это была неправда. В школе все его лишь задирали, обижали, и он прятался под лестницей — там, где его никто бы не нашёл — чтобы побыть одному и выплеснуть свои эмоции наружу. Его переводили в разные школы, и везде он терпел нападки от старших ребят. Терпел, пока это не вошло в привычку. Он был слишком слаб, чтобы давать сдачи, а потому занял пассивно-агрессивную позицию: зачастую игнорировал задир, чтобы они наконец-таки от него отвязались, устраивал собственные маленькие революции (например, когда отказывался ходить в школу и не объяснял причину). Потом, спустя годы, он понял, что с него хватит.