Как раз в этот момент от тротуара отъезжает фургончик, и я спешу поставить мою тачку на его место.
Она с восторгом следит за моим маневром. Эта красивая черноволосая куколка с такой фигуркой – хоть сейчас на выставку.
Останавливаюсь рядом с ней.
– Скажите, красавица, сколько стоят ваши прелести? Она улыбается.
– Ради такого красавца, как вы, я готова на любые безумства... Пятьдесят франков, и вам гарантированы незабываемые ощущения!
– Я не привык так швырять деньги на девчонок... Ты сделаешь мне скидку, очаровательница?
– Пошли, мы договоримся...
Она идет в соседний отельчик. Я следую за ней, вовсе не чувствуя гордости за себя.
Плачу за номер и открываю дверь.
Комната чистая, довольно большая, обставлена современной мебелью. Я иду закрыть окно и задернуть шторы.
– А ты маленький распутник, – оценивает шлюха. – Ты любишь темноту...
– Это у меня наследственное: мой отец был фотографом.
– Плюс ко всему ты еще и остроумен!
– Что, заметно?
Она награждает меня последней улыбкой, потом спрашивает с тревожной любезностью:
– Как насчет небольшого подарка мне, зайчик? Я достаю из лопатника пять «косых» и стыдливо кладу их на стол. Она хватает их и убирает в свою сумочку, а затем приступает к раздеванию. Ее стриптиз длится рекордно короткое время. Наконец она остается голой, как платан в январе, и делает несколько танцевальных движений, желая показать мне свои прелести.
– Ты сложена, как «феррари»! – восклицаю я, чтобы доставить ей удовольствие. – Слушай, твои груди своей формой напоминают мне купол Отеля Инвалидов!
– А пощупай, какие они упругие!
Я воздерживаюсь. Она действительно великолепно сложена, но сейчас не время для игр, запрещенных святой Мартой.
Девица удаляется в сторону ванной. Пока она возится с кранами, хватаю ее шмотки и прячу их в шкаф. Поворот ключа, и я убираю его к себе в карман.
– Что ты делаешь? – спрашивает девица из ванной. Сидя на краю кровати, я отвечаю:
– Жду тебя...
И это чистая правда, ребята, я ее жду...
С большим нетерпением!
Глава 7
Мисс Улица Сэз возвращается в костюме Евы.
– Как, дорогой, – щебечет она, – ты не приготовился?
– Я готов, – уверяю я. – Сверхготов! Не хватает только пуговицы на «молнии» моих брюк.
Она смеется и подходит одарить меня фирменной лаской.
Я беру ее за запястье, мягко и нежно, и, глаза в глаза, спрашиваю:
– Скажи, знойная красавица, кто тебе велел отправить вчера некий синий конверт?
Это производит на нее такое же впечатление, как поцелуй в губы от асфальтоукладчика. В ее глазах появляются кровавые ниточки, а лицо, наоборот, становится белым словно мел.
Она с трудом выговаривает:
– Ты это о чем?
Я в десятитысячный раз достаю мое удостоверение. Слово «полиция», написанное крупными буквами, заставляет ее рот искривится.
– Так ты легаш! – говорит она тоном, ясно показывающим, сколь мало уважения она питает к людям моей профессии.
– Как видишь. Но речь не об этом... Я задал тебе вопрос и хочу получить на него ответ.
Она вскакивает, охваченная яростью.
– Что за хренота! С меня довольно. Я не имею с мусорами ничего общего, кроме тех, что из полиции нравов... Я зарегистрирована, прошла медосмотр, так что пошел ты!.. Забирай свои бабки, а я ухожу!
Она ищет свои тряпки, но не находит и останавливается, ошарашенная.
– Мои шмотки! – требует она.
– Я отдам их тебе после того, как ты мне ответишь, королева моего сердца!
– Если ты не отдашь их мне немедленно, я позову на помощь...
– Валяй! – отвечаю я с улыбкой. – Явятся архангелы, я прикажу тебя задержать и доставлю в мой кабинет. А уж там ты заговоришь, обещаю! Я поднялся с тобой сюда только потому, что спешу и не имею времени устраивать тебе представление под названием «Поиски пятого угла»...
Она секунду размышляет, потом решительной походкой идет к двери и берется за ручку.
Я хватаю ее за руку.
– Стоп!
Подтянув ее к себе за лапку, я отвешиваю ей пару оплеух по морде, чтобы вернуть ей краски.
Она качается от силы ударов, а ее моргалы наполняются слезами.
Развивая свое превосходство, я толкаю ее на кровать. Она пытается подняться, но я ее укладываю прямым в челюсть. Ее зубы производят звук падающих фишек домино. Она валится навзничь и замирает.
Я быстро срываю со штор шнурки, чтобы сделать из них веревки для Мисс Сладострастие. Когда она возвращается из страны грез, то может шевелить только пальцами, веками и мозгами, гоняя в них мрачные мысли.
От ее взгляда, брошенного на меня, мог бы случиться выкидыш у тигрицы. Но я видел и не такое, а потому даже глазом не моргнул.
– Теперь я тебя слушаю. Хочу честно предупредить, что, если через три минуты ты не сообщишь нужную мне информацию, с тобой произойдет такое, что переходит все границы воображения...
Вместо того чтобы взяться за ум, эта массажистка простаты обзывает меня легавой сукой. Да, сукой. И кого? Меня, Сан-Антонио! Человека, заменяющего отсутствующих мужей и падающих от усталости бриджистов.
Я даю ей выпустить пар. Надо выпустить из шины воздух, прежде чем вынимать камеру. Когда она сорвала себе глотку, я иду к биде, наполняю этот сосуд водой, закручиваю кран и отправляюсь за упрямой девочкой.
Я вам уже говорил, что рядом со мной Геракл – доходяга-дистрофик?
Взвалив ее одним движением на плечо, иду в туалет, не обращая внимания на ее вопли и попытки вырваться. Жильцы гостиницы, услышав этот гам, должно быть, думают, что я получаю удовольствие по полной программе! Небось все припали к замочной скважине, надеясь увидеть, что это за телка так громко зовет свою мамочку. По звукам они зачисляют ее в путаны экстракласса!
Они наверняка хотели бы получить ее в следующий свой приход в это местечко. Труженицы тротуара редко выкладываются на работе на полную катушку. В наше время профессиональная добросовестность становится редким явлением! Стоит им только получить ваши бабки, как сразу: «Поторопись, дорогой, я жду моего бухгалтера!»
Я кладу брюнетку на кафельный пол, приподнимаю верхнюю часть ее тела и окунаю ее головой в воды биде. Этот брат унитаза впервые видит лицо! Малышка делает «буль-буль», напоминая водолаза, у которого появилась дырка в шлеме.
Я поднимаю ее голову. Обладательница синей лисы вся красная и задыхается.
– Ну, девочка, начнешь колоться или продолжим? Она пытается перевести дыхание и, вдохнув несколько кубиков кислорода, бормочет:
– Падла!
Назвать падлой меня, Сан-Антонио! Самого крутого полицейского Франции!
Она получает право на более продолжительное погружение. Когда я вынимаю ее из вазы, так радушно принявшей ее, мне становится страшно, потому что она потеряла сознание.
А вдруг у нее было слабое сердце и она отбросила копыта? Хорош я буду!
Я быстренько делаю ей искусственное дыхание. Она выплевывает воду и открывает моргалы.
– Как себя чувствуешь, Венера ты моя подводная?
Я понимаю, что на этот раз она расколется. Она держалась сколько могла, но теперь заговорит.
Поскольку она щелкает зубами, я отношу ее на кровать и накрываю одеялом.
– Начинай, красавица, я жду. Она шепчет:
– Письмо мне велел отправить Джо Падовани.
– Джо Турок?
– Да...
Я в удивлении чешу нос. Падовани родился не в Стамбуле, как можно подумать из-за его кликухи, а в Бастии, как и все парни, разгуливающие по Парижу с машинкой для выдачи пропуска на тот свет под левой подмышкой. Турком его зовут за необыкновенную силу5. Он разрывает пополам колоду карт из пятидесяти двух листов и поднимает зубами столик в бистро.