— Где Дженни теперь?
— Осталась в Техасе. Вышла замуж за какого-то предпринимателя. Теперь у нее свой ребенок и своя няня.
В голосе Эйвор сквозила снисходительность, которая не вызвала у меня симпатии, но я промолчал. Для меня это прозвучало так, будто из двух девчонок именно Дженни сумела выбиться в люди.
— Давайте поглядим, правильно ли я все понял. Сара и Дженни познакомились в Техасе шесть лет назад. В прошлом году Саре предъявили обвинение в пяти убийствах, и вдруг с другой стороны Атлантики примчалась Дженни со старым билетом и дневником, которые свидетельствуют, что Сара может быть невиновна.
— Она не примчалась, — сказала Эйвор. — Она позвонила. И с кем-то прислала эти вещи. Прислала их Бобби, а он принес нам.
— Но вы с Туром показывали полиции билет и дневник?
Эйвор беспокойно поерзала на стуле.
— Конечно, показывали. Но они не заинтересовались.
Зато заинтересовался я. Бобби не ошибся. В деле Сары действительно хватало разрозненных нитей, которыми не мешало бы заняться. Только вот полиция явно на них наплевала. В дневнике упоминались кое-какие вещи, почему-то оставленные ими без внимания.
— Последний вопрос. — Я достал из кармана «памятную» записочку, найденную вчера вечером. — Почему вы собирались звонить хьюстонскому шерифу насчет бойфренда Дженни?
Эйвор потянулась за листком, сосредоточенно всмотрелась в него — так археологи всматриваются в древние черепки, которые могут оказаться остатками чего-то интересного, что существовало в незапамятные времена. Для Эйвор проблема заключалась в том, что перед ней были не допотопные черепки, а листок бумаги с ее собственными заметками.
— Н-да-а-а, — нерешительно протянула она. — Почему мы собирались звонить Эстебану насчет ее бойфренда?
— Эстебану?
— Эстебану Стиллеру, хьюстонскому шерифу. Очень симпатичный человек, всегда отвечал на все наши вопросы.
Очаровашка этот Эстебан, подумал я.
— Что же он сказал о бойфренде Дженни?
Эйвор не сводила глаз с листка и наконец воскликнула:
— Вспомнила! Понимаете, в одной американской газете Туру попалась заметка о том, что бывший бойфренд Дженни некоторое время сидел в СИЗО за хьюстонское убийство, но за недостатком улик был отпущен. Тур хотел проверить, почему бывшего бойфренда изначально арестовали.
— И что ответил Эстебан?
— Что изначально они, увы, ошиблись. Но что именно ему предъявляли, он не сказал.
— Вы говорите «бывший бойфренд», хотя в записке стоит просто «бойфренд». Значит, это не тот парень, за которого Дженни вышла?
Эйвор фыркнула:
— Думаю, не тот. Мисс Дженни — порядочная дама. Такая за негра не пойдет.
Негр. В мире не так много слов, которые я не выношу, и одно из них — «негр». Она что, не заметила, что говорит с чернокожим?
— Значит, парень, которого первоначально посадили в СИЗО за это убийство, был афроамериканцем? — Я подчеркнул последнее слово.
Эйвор захлопала глазами.
— Афро? Нет, если не ошибаюсь, он был из Китая. Вы же знаете, от них всего можно ожидать. Но, по-моему, он не убийца.
И оказывается, не негр. Негрокитаец, это что-то новенькое. Дуреха необразованная.
Я резко встал, поблагодарил ее за то, что позволила мне зайти.
— Когда я получу свою коробку? — с тревогой спросила она.
Я уже на пороге обернулся:
— Когда я закончу свое расследование.
Все, решение принято. Я рискну. Постараюсь реабилитировать Сару Телль.
Кто бы знал, как оно пойдет.
Часть II
«Такая, черт побери… непорочная»
РАСШИФРОВКА ИНТЕРВЬЮ
С МАРТИНОМ БЕННЕРОМ (М. Б.)
ИНТЕРВЬЮЕР: ФРЕДРИК УЛАНДЕР (Ф. У.), независимый журналист
МЕСТО ВСТРЕЧИ: номер 714, «Гранд-отель», Стокгольм
Ф. У.: Не знаю, что и сказать по поводу услышанного. Лучше вас самого не скажешь. Черт побери, история в самом деле шаблонная.
М. Б.: Именно. И поверьте, будет еще хуже.
Ф. У.: Неужели?
М. Б.: Увы. Взять хотя бы погоду. Помните эти нескончаемые дожди в начале лета? Помните, как было мокро и противно? Временами я думаю, уж не погода ли тут постаралась. Жизнь стала словно скользкое мыло, потому я и упустил ее.
Ф. У.: Вы хотите сказать, что контролировали свою жизнь, пока… ну, пока все это не случилось.
М. Б.: Да, контролировал. Уверяю вас, я человек ответственный. С виду не скажешь, но так оно и есть. Пока не грянула эта дьявольская свистопляска, я держал жизнь под контролем. Полностью. А теперь… все переменилось. Все.