Женщина заговорила снова, в ее тоне слышалось сомнение. Должно быть, она спрашивала: «Что ты сказал? Я не могу понять», но Джагбир продолжал двигаться, не бежал, но двигался быстро. Робин присоединилась к нему, и было темно. Когда они пересекли гребень, женщина выкрикнула срочный приказ. Вспышка оранжевого огня расколола темноту, Джагбир пробормотал: «Промахнулся, сука!» — и они бросились бежать.
— Атлар? — крикнул Джагбир.
Снизу и справа ответил голос. Они изменили направление и в темноте помчались на голос. К тому времени, как прибыл Робин, монгол, которого оставили присматривать за одной из групп из десяти лошадей, погиб под ножом, поводья двух лошадей были перерезаны, и Джагбир оказался в седле. Робин вскочила, и они вместе бешено поскакали вниз по склону. Склон вокруг них ожил. Ружейный огонь точно указывал на гребень, сотни мужчин кричали, повсюду скакали лошади и бегали люди.
На равнине они повернули налево и гнали изо всех сил, пока лошади не выбились из сил. Они знали, что их преследуют, но погоня была далеко позади. Они перешли на рысь и не пытались броситься к южному выходу из долины, а повернули на запад, пересекли ее и выбрались на то место, где накануне видели тренировку орды.
После этого началась охота. Они двигались боковыми долинами и через неприступные, нехоженые горные хребты. Дважды они видели монголов и дважды избегали их. Наконец они спустились с высокого перевала в Фаргану, нащупывая дорогу ночью. В темноте приближались люди, которые говорили друг с другом на гортанном языке, и они знали, чей разум послал этих людей на этот перевал в такой час. Следующей ночью они пересекли равнину Фаргана, а на следующую всю ночь поднимались в одиночку по звездам, а на следующий день весь день ехали под палящим солнцем по сухому плато. На следующий день они выспались, а ночью поехали в Китай. Затем им пришлось искать еду, потому что их собственные сумки с едой и сумки, которые были на лошадях, опустели, и они начали искать киргизский лагерь. Ближе к середине дня они увидели вдалеке на равнине три маленькие юрты, а в середине из трех — юрту побольше, такими пользовались торговцы, которые ходили покупать и продавать к киргизам.
Они въехали в круг юрт. Как обычно, огромные черные собаки выбежали на них, чтобы с рычанием наступить на пятки их лошадям. Робин открыл рот, чтобы поздороваться. Из большой юрты вышел мужчина и медленно направился вперед. Джагбир вскинул винтовку.
Муралев был безоружен, и даже когда винтовка Джагбира полетела в цель, Робин подумала: «Наконец-то!» Джагбир пытался сфокусировать взгляд, пока его пони пританцовывал и лягал собак. Муралев стоял неподвижно, солнце отражалось от его очков. Две киргизки выбежали из одной из маленьких юрт, чтобы прикрикнуть на собак, затем остановились и уставились на троих мужчин.
Робин протянул руку. — Нет.
Джагбир медленно опустил приклад винтовки на бедро, держа палец на спусковом крючке и жадно глядя на Муралева.
Время притворства прошло. Робин сказал по-английски: «Муралев, если ты попытаешься причинить нам вред, я не смогу помешать Джагбиру убить тебя». Он почувствовал прилив давней надежды Джагбира.
— Я не хочу причинять вам вред, — сказал Муралев. Разве вы этого не знаете? Его английский был медленным, но хорошим. Его застенчивая улыбка стала шире.
Он потянул себя за мочку правого уха и покрутил головой. — Можно сказать, сэр, что мы пленники друг друга.
— Ты безоружен.
«Да. Однако киргизы — мои друзья. Далеко вы не уйдете. Что ж, давайте называть себя гостями друг друга. Входи и отдохни.
«Нет, спасибо. Нам нужна провизия. Она есть?
«Войдите. Здесь никого нет. Он откинул войлочный полог у входа в большую юрту. Женщины вернулись в свою юрту. Увидев жест Муралева, Джагбир сказал: «Не входите, сахиб. Давайте раздобудем провизии, потом заставим его пройти с нами пять миль и там убьем его.
Муралев стоял у входа в большую юрту, заложив руки за спину, выставив огромные ноги в киргизских сапогах. Он сказал: «Он хороший человек. Приветствую тебя, Джагбир — или Турфан — как дела? Последние слова он произнес на том же тюркском, на котором говорил Джагбир при их последней встрече. Лицо Джагбира оставалось неумолимым, и Муралев сказал Робину: «Он ведь на самом деле не хазареец, не так ли?»
— Нет.
Джагбир грубо вмешался. «Еда, зерно. Где они?
Муралев махнул рукой в сторону юрты позади себя. «Угощайтесь. Джагбир спешился, оставив пони стоять, выставил вперед винтовку и вошел в юрту. Пока он нагружал пони маленькими мешками, Муралев поднял глаза, дважды моргнул и спросил: «Можно мне пойти с вами?»