На плацу уже выстроился батальон пехоты. Легкий ветерок разметал пыльные вихри и приподнял подолы платьев дам там, где они стояли за натянутой веревкой, обозначавшей край плаца. Перед веревкой стоял стол, а на столе пара черных сафьяновых футляров. Несколько штабных офицеров в алой и серой форме сгруппировались вокруг него, беспечно переговариваясь между собой. Там стоял ряд стульев, к которым адъютант генерала подвел жену комиссара, жену генерала и жен других высокопоставленных лиц, когда они прибыли. Мужья стояли за дамскими креслами или отошли поболтать с друзьями.
Подошел адъютант, отдал честь и подвел Энн к стулу в центре ряда. Она медленно села. Робин и Джагбир нырнули под веревку и присоединились к штабным офицерам у стола.
Она здоровалась и отвечала на приветствия, не понимая, что говорит, и не слыша, что говорят. Робин и Джагбир теперь стояли бок о бок, порознь, и никто не смотрел на них и не заговаривал с ними. Возможно, это был заговор всех остальных, чтобы притвориться, что их вот-вот вышибут из Армии. Напротив низкое солнце сверкало на стали, серебре и красных пятнах на обшивке батальона.
Она сидела в той же коме ожидания, в которой находилась с тех пор, как он оставил ее в долине Синд. Его возвращение и их невысказанное соглашение ничего не говорить о том, что было ближе всего к ее сердцу, ничего не изменили. Хейлинг ждала, Джагбир ждал; полковник Родни и Кэролайн — они были здесь, Кэролайн на соседнем стуле, полковник Родни позади нее. Она заговорила с ними. Девушки стояли немного поодаль среди молодых офицеров участка, и она услышала их низкий, возбужденный смех. Пришли ее собственные отец и мать. Ее отец уже начал яростно сморкаться в огромный носовой платок цвета хаки.
Но все они ждали в напряжении, которое им приходилось скрывать, потому что у каждого из них была своя жизнь, которую нужно было прожить. Иногда, как в этот момент, она ожидала, что Робин снимет напряжение каким-нибудь сильным ударом, каким-нибудь взрывом духа, подобно тому, как взрывчатка прорывает плотину. Она подумала: «Он швырнет свою медаль генералу в лицо и убежит, а мы все побежим за ним, крича: «Вернись! Мы любимтебя. — Она покраснела. Именно этим они все и занимались, особенно она сама. Она подумала: «Он обернется, когда медаль будет у него на груди, и позовет меня по имени. Мне придется выйти туда. Я буду колебаться и краснеть, но мне придется пойти и встать рядом с ним». Тогда он повернется и крикнет громким голосом: «Я люблю свою жену, и свою постель, и свой дом, и своих детей, и…»
Генерал выступил вперед, и все встали. Прогремел выстрел. Сталь, серебро и красный сместились в фокусе и снова застыли, когда солдаты встали в настоящий момент. Над плацем раздался звон оружия. Поднялись клубы пыли, и она почувствовала легкое прикосновение руки полковника Родни к своему плечу.
Она склонила голову.
Все они хлопали, подбадривали и толпились вокруг нее. Робин стоял перед ней, красно-синяя лента и белый эмалевый крест ярко выделялись на фоне темно-зеленой туники. Джагбир стоял там, с ярко-красным кордоном на шее и яркой серебряной медалью, развевающейся на его конце, пока полковники и майоры трясли его за руку.
Все поздравляли друг друга, заиграл оркестр, застучали барабаны, завыли флейты, и длинные шеренги удалились. Внезапно она оказалась среди своих родных, и Хейлинг с Джагбиром были там. Робин стояла напротив нее, а все остальные ушли.
Каждый на своем наречии, они сказали Робин несколько слов. Она уже давно оставила попытки изобразить на лице улыбку. Она могла сохранять спокойствие, но улыбка была фальшивой. Она стояла, сдержанная и серьезная, в стороне от всех, наблюдая и слушая.
Девушки прикоснулись к его медали и обвили руками шею. Глаза полковника Родни под нависшими бровями горели ледяным огнем. Он взял руку сына обеими руками, но ничего не сказал. Кэролайн не прикоснулась к нему. Она встала рядом с ним и сказала: «Да пребудет с тобой Бог», сделав ударение на слове «Бог», как будто никого другого рядом с ним быть не могло.
Отец Энн схватил правую руку Робина и яростно потряс ею вверх-вниз, затем опустил ее, чтобы высморкаться. Он воскликнул: «Мы очень скоро увидим тебя бревет-майором, мой мальчик, генералом! Этому нет предела!» Голос ее матери скрипел. «Замечательно, я так рада за тебя! Как поживают малыши, дорогие близнецы?