Перебил Робин. «Это была моя вина, Субадар-сахиб. Я сидел в этом старом храме. Я нашел… это. Он вытащил монету из кармана. Манирадж не взглянул на нее, но бросил на Робин острый взгляд, поджав губы, в котором смешались досада, отчаяние и любовь. Это выражение стало знакомым Робину с тех пор, как он получил командование ротой.
Старик сказал: «Горцы перевалили через свой холм и сразу же спустились вниз, скрывшись из виду. Я думаю, нам тоже следует уйти, иначе их левый фланг окажется в воздухе. Они такие же, как все британские войска — никогда не смотрят, куда идут, никогда не слушают, болтают-болтают в строю. Нам следовало уйти раньше.
Робин прислонился спиной к стене храма, только сейчас впервые заметив, что это давало ему укрытие от пуль, которые продолжали свистеть над холмом и врезаться в землю. Перестрелка переросла в один из небольших порывов. Субадар опустился на колени рядом с ним. Джагбир стоял на открытом месте в напряженной позе внимания, которую он принял, когда субадар начал его упрекать. Робин жестом велел ему сесть и сказал Манираджу: «Нам приказано оставаться здесь, пока не начнется основная атака. Этого еще не произошло, не так ли? Должна была быть артиллерийская подготовка. Я ничего не слышал.
«Я не знаю. Орудия стреляли. Звучит так, как будто они все еще на прицеле. Никаких сообщений на флаге. Теперь там сзади почти ничего не видно. Но мы должны идти вперед, иначе у этих горцев будут неприятности.
«Мы немного подождем,» сказал Робин, немного подумав. «Пока не начнется основная атака, этот холм так же важен, как и долина внизу. Если мы пойдем, ничто не остановит гильзаев, которые пройдут здесь и отвоюют его. Тогда они будут на фланге главной атаки и выше наших людей, когда те спустятся в долину. Смотри. — Он указал пальцем.
Субадар пожал плечами. «Очень хорошо, сахиб.» Он встал, отдал честь, повернулся и поспешил прочь. Затем он вспомнил, что все стрелки могут видеть его и что в него стреляют. Он выпрямил спину и замедлил шаг, перейдя на прогулочный. Робин смотрела ему вслед. Если бы старик заговорил с любым другим британским офицером полка так, как он обычно разговаривал с Робином, он бы в мгновение ока оказался под арестом. Но потом субадар понял, что другие сахибы живут в том же мире, что и он, в то время как Робин Сэвидж половину времени проводит где-то в другом месте.
Робин услышал хруст подкованных сапог по камням, вздохнул и убрал монету. Голос прямо из-под гребня крикнул: «Эй, Джонни! Кто такой sab? Привет, сахиб Киддер?»
Джагбир ответил говорившему. «Сахиб й'хин чха», — подумал Робин: должно быть, это был жест… Нет, в нем не было необходимости, потому что было и другое, чего у него не было, — таинственное чувство клана. Он видел гуркхов и горцев, лежащих бок о бок на холмах и оживленно беседующих, каждый на своем языке.
Рядовой и капрал Макдональдсов ворвались через низкую стену в развалины храма. Несмотря на пронизывающий холод, пот струился по их загорелым лицам под высокими коническими макушками. Робин села и спросила: «Вы меня ищете?»
Два бородатых солдата вытянулись по стойке смирно, скрестив руки на груди, и, услышав пробормотанное «Гап!» капрала, отдали честь, хлопнув по прикладам своих винтовок вытянутыми ладонями правых рук. Робин сразу увидел, что правая рука рядового, рука, которой он отдавал честь, была разорвана и кровоточила. Он сказал: «Вы ранены. Вот, встаньте на колени под прикрытием. Дай-ка мне взглянуть на это.
«Я лишь слегка ранен, сэр», — сказал рядовой певучим голосом. Капрал добавил: «Мы не могли встать на колени, сэр. Ваш Джоннис мочт думает, что мы испугались.
Ну, а ты разве нет? Робин подумала. Ты выглядишь именно так. Он увидел, как скривились губы капрала под бородой, и на мгновение ему показалось, что тот улыбается собственной шутке; затем увидел, что тот не улыбается, а глумится, и сразу понял почему. Сам Робин был хорошо защищен от летящих пуль внутренней стеной. Он мог встать. Возможно, ему следовало встать. Но он совсем не боялся. Как и прежде, он даже не был предан этому — этим эмоциям, этому насилию.
Он не встал. «Тогда в чем дело? — тихо спросил он.
«Мистер Маклейн прислал нас, сэр, сказать вам, чтобы вы поторопились. Мы находимся вон там, в самом низу, и эти пэйтаны постоянно нападают на нас. Десять, может быть, двадцать. Мистер Маклейн говорит, сэр, — упрямо продолжал капрал, «и «вы извините меня, сэр, он говорит, что вы содрогнулись от содеянного и «согрешили», и «не могли бы вы, ради Бога, поторопиться, сэр!» Робину требовалось время, чтобы все обдумать. Возможно, кто-то неправильно понял его приказы. Но кто? Требовалось время, чтобы решить, что лучше всего сделать. Он не мог нормально думать, пока двое солдат стояли там, как шомполы, капли тумана перламутром оседали на их юбках. Слева начали непрерывно стрелять пушки. Это больше походило на начало чего-то. Сейчас они не были на прицеле. Никто не мог видеть далеко. Он не мог передать сообщение вовремя. У Маклейна могли возникнуть небольшие неприятности, но у него, Робина, здесь была работа и четкие приказы.