— Как мы будем есть, готовить, кормить лошадей?
«Тот, кто находится здесь с винтовкой, может проделать все это ночью. Только днем он должен быть здесь, в орлином гнезде, все время. С винтовкой днем он может заставить врага двигаться медленнее, если они обнаружат того, кто затаился. Ночью он ничего не сможет сделать.
— Хорошо.
Они привыкли к новому распорядку. Робин отправился туда в первую ночь и обнаружил, что лагерь охраняют часовые узбек. Лежа в пустыне, он видел их черные шапки из овчины и винтовки на ремнях при тусклом свете ламп в палатках позади.
При таких условиях не было никакой надежды проникнуть в рощу. Перед рассветом он нашел три кустика в двухстах ярдах от восточного края лагеря и зарылся руками в песок, пока тот почти не покрыл его. Затем он опустил голову, положил в рот камешек, чтобы пососать, и лежал неподвижно, пока не взошло солнце. Он лежал неподвижно, пока солнце не зашло. В этот день в лагерь не пришли посетители. Кочевники, пасущие свои стада, держались в отдалении к северу. Жители деревни вышли из Безмейна, но не приближались к лагерю. Геодезисты не уехали, как и Муралевы. Посыльный на верблюде вернулся рано, и Робин услышала сердитые голоса. Позже Леня Муралев подошел к опушке рощи и подозрительно оглядел горизонт, с особой тщательностью обыскивая холмы.
Следующей ночью Джагбир взял верх. Днем Робин увидела из орлиного гнезда, что в оазис пришли пятеро гостей. Они пришли с юга, где тропа спускалась с гор в миле или двух к востоку от Безмейна. Вечером при пересадке Джагбир сказал: «Те люди, которые пришли, они все еще там. Они не белые, если только не переодеты. Они не похожи на узбеков, афганцев, тюрков или персов — по крайней мере, не на тех персов, которых мы видели в Балхе и Кабуле. Казалось, они говорили на чем-то вроде персидского, не на заболи, как у нас.
На следующий день, прячась за тремя кустами, Робин видел, как посетители ушли. Они возвращались тем же путем, каким пришли, один за другим, с большими интервалами, проходя совсем рядом с ним. Он подумал, что это могут быть вожди племен из Южной Персии, возможно, кашкаи. Еще одна интересная вещь, которую он увидел, — русский, который ушел из лагеря в сумерках и вернулся, очень пьяный, в полночь. Часовые не обратили на него никакого внимания и даже не окликнули, а отошли в сторону, позволив ему самому, спотыкаясь, пробираться в лагерь.
При переключении Джагбир нерешительно сказал: «Я не думаю, что мне следует выходить сейчас, господин».
Робин быстро сказала: «Конечно, нет, сынок, мы оставим это на день». Он подумал: «На самом деле нет ничего странного в том, что Джагбир напуган; он не любит оставаться один. Джагбир продолжал. «Нет. Я уверен, что завтра эта женщина самым тщательным образом обыщет территорию вокруг лагеря.
Джагбир был прав. В середине утра вся разведывательная группа и вся охрана вышли из лагеря и ходили кругами, с интервалом в несколько шагов, вокруг рощи. Один остановился у трех кустов, где лежал Робин, и разрыхлил ногой песок. Затем к нему подошли другие. Женщина вышла из лагеря, чтобы посмотреть, и вскоре после этого все они, казалось, отказались от поисков, вернувшись в лес. В полдень съемочная группа отправилась в путь с лошадьми, плоскими столами и теодолитами, и во второй половине дня наблюдатели видели, как они работали вдоль линии восток-запад примерно в миле от подножия гор.
«Теперь они нашли наше убежище,» медленно произнес Робин. — Мы не можем вернуться.
«Ночью мы сможем, господин, если не пойдем к тем трем кустам. Они никогда не поймают нас, если мы будем осторожны. Но мы должны идти вместе. Уходил в сумерках, возвращался перед рассветом.
— Сколько у нас осталось еды? — спросил я.
«Четыре-пять дней для нас и лошадей. Нам понадобится день, чтобы добраться до места, где мы сможем купить еще.
На вторую ночь в соответствии с новым порядком тот же русский, которого Робин видел раньше, покинул лагерь как раз в тот момент, когда они занимали позицию. Он чуть не врезался в них. Он поспешил к Безмейну, позвякивая деньгами в кармане и покуривая протухшую сигару.
Когда он ушел, Джагбир прошептал: «Мы можем забрать его на обратном пути. Ближе к деревне». Робин кивнул. Возможно, у русского и не было при себе ничего интересного, но время поджимало.
Через полчаса они молча приблизились к деревне. Большинство жителей деревни уже легли спать, и лишь несколько огней горели в убогих, глинобитных лачугах. Позже кто-то начал петь. Еще много позже, когда холод пустыни приморозил их к песку, они услышали, как русский отправился в обратный путь.