Вернувшись в Индию, он мог сказать, что полученные им доказательства привели его к двум выводам: русские намеревались использовать два маршрута вторжения, центральный и южный; и что основная тяжесть атаки будет нанесена на юге. Далее, он мог бы сказать, что центр был уровнем обмана, где ключи было сравнительно легко найти, и что юг был уровнем правды. Эта бутылка с ядом не была реквизитом в шараде. Следовательно, русские проведут ложную единственную центральную атаку через Балх и Кабул; как только мы перебросим наши войска для противодействия этому, настоящая русская атака будет нанесена по южному маршруту, направленному на перевал Болан.
Все было очень аккуратно, аккуратнее, чем он имел право ожидать всего за девять месяцев работы. Только первоначальный импульс, который запустил этот поиск, теперь казался странно направленным не туда. Возможно, никто никогда не узнает, что имел в виду Селим Бег или что он обнаружил. Возможно, он имел в виду именно то, что сказал, поскольку его подсказки, которым тщательно следовали, привели в Басру. Робин отправился из Балха на север, расспрашивая о лошадях. Через Бухару, Хиву, Аккальский оазис, Мешхед, Гурган, Тегеран, Хамадан, Исфахан и Бушир он прибыл в Басру.
Последние пять месяцев он не был счастлив. Возможно, здесь было слишком много людей, слишком много городов, слишком много интриг. Он часто задавался вопросом, встретится ли он с Муралевым, и если встретится, то сделает ли такая встреча эту работу на юге менее или более важной. Он думал, что это будет зависеть от того, что произойдет — например, если женщина попытается убить его, это будет одно дело; если она этого не сделает, это будет совсем другое. Это тоже будет зависеть от того, что делал Муралев, как он выглядел, как говорил.
Также Робин был немного недоволен, потому что знал, что ему не удалось увидеть многого из того, что мог бы увидеть другой, более опытный агент. В конце концов, Хейлинг выбрала не того человека. След закончился в грязных сточных канавах Басры.
Он выглянул наружу. Солнце стояло низко, и улицы наполнились шумом и движением. Легкий ветерок взъерошил реку, и несколько дау отошли от берега и накренились в стремительном течении. Он разбудил Джагбира.
Дом шейха Абу Дааби находился на юго-западной окраине Басры. Дорога туда вела прочь от Шатт-эль-Араб и пересекала мерзко пахнущий ручей, разделявший город пополам. Через ручей была перекинута дюжина узких мостов. На мосту, который выбрали Робин и Джагбир, было много народу. Когда они достигли середины, где их теснили люди и ослы, они увидели Муралевых. Робин вздохнул с внезапным облегчением; это должно было случиться, без этого все было бы неправильно. Потом он подумал, что Муралевы, по крайней мере Леня, увидели их первыми. Возможно, у него был план. Он чувствовал себя очень усталым. Будут борьба и маневрирование, ложь, угрозы. Арабы расступились и оскорбительно уставились на женщину без покрывала, как будто она была блудницей, танцующей обнаженной на мосту. За мостом узкая улочка тянулась на юго-запад. По правую руку, в конце моста, была кофейня и чахлое деревце. Турецкий полицейский в красной феске стоял под деревом, его винтовка была перекинута через плечо.
Робин смотрел прямо перед собой. Джагбир опустил руку на рукоятку ножа. Муралевы остановились перед ними, блокируя мост. Петр Муралев сказал на своем точном персидском: «Хусро, рад видеть тебя снова». Он подергал себя за ухо и застенчиво улыбнулся.
Робин обернулся. Он с ужасом увидел, что Муралев выглядит больным. Его кожа была бледно-серой и блестела от пота, а глаза глубоко запали за очками. Это была новая пара, с тонкой стальной оправой. У женщины был пистолет, и она собиралась убить его. Он прочел это в ее сверкающих глазах и приоткрытых губах. В ней была жажда битвы.
Но ему нужно было вернуться к Энн. Весь этот поиск, который должен был быть как очищающий ветер в его сознании, превращался в неприятное дыхание. Он нашел секрет, за которым они послали его, но больше ничего не нашел. Петр Муралев был так же болен и несчастен, как и он, и все еще не нашел дом птицы, уронившей коричневое перо к его ногам.