Выбрать главу

— Пожалуй, я могла бы выпить какао, если уж это так обязательно.

— Нет, вовсе не обязательно, — ответила мама. — И вообще тебе сначала надо одеться.

Конечно, Лотта была сердита еще раньше, но теперь она просто впала в ярость. Ой, какая мама глупая — ни платьев Лотте не дает, один только противный джемпер, который щекочет и колется, а теперь еще и есть не дает!.. Ой, какая мама глупая!

— Ты глупая, — закричала Лотта и топнула ногой.

— Вот что, Лотта, — сказала мама. — На сегодня хватит. Поднимись в детскую и сиди там, пока не станешь паинькой.

Тут Лотта завопила так, что слышно было даже у тетушки Берг в соседнем доме. И Лотта вышла из кухни, и поднялась по лестнице, и вошла в детскую, не переставая орать так, что тетушка Берг в своем доме покачала головой и сказала:

— Пожалуй, у малышки Лотты все-таки болит живот.

Но у Лотты вовсе не болел живот, она просто была в ярости. А когда она была уже вне себя от ярости, ей попался на глаза белый джемпер. Он лежал на стуле и, казалось, щекотал еще сильнее, чем когда-либо. Лотта взвыла и швырнула джемпер на пол. Но тут же смолкла. Потому что на полу, совсем рядом с джемпером, лежали ножницы, которыми Лотта обычно вырезала кукол из бумаги. Тихо-претихо взяла Лотта ножницы и прорезала в джемпере большую дырку.

— Так тебе и надо! — сказала Лотта. — Потому что ты щекочешь и колешься.

Лотта просунула в дырку руку. Ой, какая большая дырка, и как ужасно видеть, что целая рука высовывается оттуда, откуда никакая рука высовываться не должна. Лотта испугалась.

— Совру, что джемпер прокусила собака, — сказала она своему Бамсе.

Лотта подняла джемпер и, держа его перед собой, долго смотрела на него. Потом взяла ножницы и отрезала один рукав.

— Совру, что собака просто ужасно кусала джемпер, — сказала Лотта.

Она снова подняла джемпер и задумчиво посмотрела на него. Потом взяла ножницы и отрезала второй рукав.

— Никогда в жизни не видала такой собаки, — сказала Лотта.

Но потом она испугалась всерьез. Она скомкала джемпер и сунула его в корзинку для бумаг. Она больше не желала его видеть. И тут как раз мама закричала снизу, с лестницы:

— Лотта, ты уже паинька?

Тогда Лотта, тихонько заплакав, сказала:

— Нет, ни капельки!

Обняв Бамсе, она прижала его к себе.

— Хотя так им и надо, раз все так злятся на меня!

Лотта знала, что это неправда, но если разрежешь джемпер, то надо же свалить вину на кого-нибудь другого.

— Ну да, все злятся на меня, — сказала Лотта своему Бамсе. — Только поэтому я порчу вещи.

Она посмотрела на корзинку для бумаг, где лежал джемпер.

— И вообще виновата собака, — сказала она.

Лотта переезжает…

Но маме как раз надо было идти в магазин за покупками, поэтому она поднялась в детскую и сказала:

— Быстренько стань паинькой, Лотта, и надень джемпер, тогда пойдешь со мной в магазин.

Пойти в магазин! Лучшего развлечения Лотта не знала. Но ведь джемпер, который ей надо было надеть, чтобы пойти с мамой, лежал в корзинке для бумаг, весь изрезанный! Не удивительно, что Лотта снова завопила так, что ее слышно было даже у тетушки Берг.

— Боже мой, что с тобой, Лотта? — спросила мама. — Если ты собираешься скандалить целый день, то ладно, я, пожалуй, одна схожу в магазин.

И мама ушла. Лотта по-прежнему сидела на полу и орала, пока не выбилась из сил. Затем смолкла и стала размышлять.

Лотта поняла, что ей придется просидеть в детской всю свою жизнь из-за этого джемпера. Другие будут ходить в магазин, и в школу, и в свою контору, и развлекаться вовсю. Только ей, Лотте, придется сидеть раздетой на полу в детской с одним лишь Бамсе.

— Тогда лучше нам переехать отсюда, — сказала Лотта своему Бамсе.

Да, переехать можно — Майя, прислуга тети Ларссон, вот она же переехала! «Потому что она не ужилась с Ларссонами», — говорила мама.

— А я, я не уживаюсь с Нюманами, — сказала Лотта своему Бамсе.

Нюманы — это фамилия мамы с папой и Юнаса с Миа Марией… и, понятно, фамилия самой Лотты.

— Они все такие злющие здесь, у Нюманов, — сказала Лотта, — так им и надо, что мы переезжаем.

Лотта решила переезжать немедленно.

— Надо побыстрее, пока мама не вернулась домой, — сказала она своему Бамсе, — а то ничего не выйдет.