— Ничего не знаю, ни о чем не догадался, и ты мне ничего не говорил. Понятно? Никого, кроме нее, возле себя видеть не желаю. Уйдет — помру.
— Ты серьезно? — Костя уже не понимал, шутит отец или нет.
— Серьезно! Я не вынесу, глядя, как ты упускаешь свое счастье.
— Да кто тебе сказал…
— Дурень…
Вернулась Лариса. Она сияла как школьница. Николай Савельевич притворно вздохнул и, закатав рукав рубахи, протянул ей руку.
Лариса измерила давление, шевельнула губами, что-то подсчитывая, и с легкой тревогой сказала:
— Таблеточку бы надо…
— Да у нас дома отродясь лекарств не водилось, кроме аспирина.
— У меня есть. — Ложь давалась ей с трудом, и она покраснела. — Ношу в сумочке на всякий случай.
— Тогда — давай, выпью. Что-то я и вправду чувствую себя нелучшим образом. Может быть, засну после таблетки, а вы пока ужин приготовите. Есть-то мне можно?
Отец и вправду вскоре уснул. Лариса с Костей ушли на кухню.
— Там портрет на стене, — спросила она, глядя, как Константин ловко управляется у плиты. — Это твоя мама?
— Да. Она погибла в автомобильной катастрофе. Знаешь, после маминой смерти ты, пожалуй, первый человек, с которым отец разговаривает…
— Костя, — сказала Лариса, — ты же понимаешь, у меня работа… Сегодня меня отпустили… по личным обстоятельствам. Завтра у меня свободный день, я могу посидеть у вас. Но потом…
Не оборачиваясь и орудуя большим ножом для резки мяса, Костя ответил:
— Ты не волнуйся. Во-первых, я ведь сказал ему, что ты работаешь. Он поймет. А во-вторых, он не захочет, чтобы ты стала его нянькой или сиделкой.
— Даже если я твоя невеста?
— Тем более не захочет, — улыбнулся Костя, обернувшись, и тут же сморщился от боли, рассадив себе руку.
Рана-то была пустяковая — срезал только кожу с пальца, но кровищи… Лариса деловито достала перекись и пластырь, взяла его за руку… Он уставился на ее руки, ласково касающиеся его пальцев, как дурак. Интересно, если он ее сейчас поцелует, она сбежит? Конечно, сбежит! А может — нет?
— Ты лучше отвернись, — неправильно расценив его бледность, посоветовала Лариса. — Это может показаться смешным, но от вида крови чаще падают в обморок именно высокие и сильные мужчины.
Он отвернулся. Но каждое прикосновение ее пальцев вызывало разряд электричества, проносившийся по телу.
Пока готовилось мясо, Костя пригласил Ларису в свою комнату.
— Вон то кресло — особенное. Лучше нигде не отдохнешь. Занимай его, а я — сейчас.
Лариса удобно устроилась в кресле. Кресло оказалось мягким как пластилин и повторило изгибы ее тела. Ничего лучшего ей сейчас и предложить не могли. Разве что парочку бутербродов — с раннего утра во рту не было маковой росинки.
Она осмотрелась. Справа от нее стоял небольшой столик с самыми разными предметами. Коробочка с двумя большими шарами из нефрита, флейта, три колокольчика и…
Вам случалось когда-нибудь натыкаться на вещь, знакомую по детским воспоминаниям? Это удивительно, как все внутри переворачивает. Помнится, одна знакомая застыла в Третьяковке перед картиной Топильского «Княжна Тараканова». Все вокруг вздыхают: вот она — сила искусства. А дело в том, что девушка детство провела у бабушки. Дети народ любопытный, им впечатлений сколько бы ни было, а — мало, вот они и фантазируют про вещи, которые их окружают, и каждая вещь поэтому в память врезается намертво. У бабушки в комнате стоял дубовый сундук, оклеенный изнутри репродукциями и картинками из журналов. И в самом центре — она — красивая женщина, в глазах — ужас, а у ног вода и мышки. Девушка выросла и не знала, что это знаменитая картина. А в музее застыла. «Княжна Тараканова». Девушка на нее лишь взглянула, сразу же почувствовала запах нафталина и все свое детство вспомнила…
Вот и Лариса. На столике она вдруг наткнулась на вещь, которую знала с детства. Она понятия не имела, как эта вещь называется, потому что звала ее в детстве «кружилка». Потом, став взрослой, она больше нигде и никогда не встречала такой игрушки, а потому решила, что игрушку смастерил кто-то из учителей.
Но теперь перед ней стояла точно такая же тарелочка с черной закрученной спиралью. Лариса прекрасно знала, что, если тронуть ее, она начнет медленно вращаться. В детстве, когда Марта показывала ей, как тарелочка кружится, Лариса приходила в восторг. Дотянувшись до стола, она тихонько коснулась диска пальцем. Диск поплыл, спираль, извиваясь, заманивала ее внутрь воронки. В голове как-то разом прояснилось, на душе стало светлее, а губы расплывались в улыбке. Лариса прикрыла от удовольствия глаза, а когда снова открыла их, Санников стоял на пороге с бутербродами.