— Вариту-мар сина-нэг рамур!
Слова повисли в воздухе светящимся узором, мага выгнуло дугой. Неимоверным усилием он выпрямился и продолжил:
— Вариту-мар тин-лар турух!
Из камня врат вырвался сноп нестерпимо яркого света и пронзил почерневшее небо, словно копьё. Осталась последняя фраза, но ей не дано было прозвучать.
Поглощённый ритуалом Вальдрес не мог видеть, как в десятке шагов из густой травы за ним наблюдает внимательная пара глаз. На последних словах из взмокшей ладони сорвался серебряный росчерк и вонзился магу в шею, не встретив сопротивления в бушующей стихии.
Вместо крови из раны выстрелило чёрное облако — как морской гулап5 выстреливает чернилами в случае опасности. Раздался близкий раскат грома. Вальдрес захрипел, упал на землю и засучил ногами.
Из струящейся черноты к притаившемуся наблюдателю потянулись жгуты-щупальца. Маг встал во весь рост, широко расставил ноги, ладони на уровне груди. Пальцы замелькали с немыслимой скоростью, выстраивая на пути ползущего мрака защитные заклинания, но чёрные щупальца неотвратимо приближались к цели.
Пробив последнюю защиту, чёрный сгусток лизнул тело наблюдателя, словно пробуя на вкус. Мага окатило ледяной волной. Холод проник в душу, коснулся сердца, сковал члены. Внезапно пришло осознание — это конец, не будет даже посмертия!
И тогда маг закричал. Закричал от безысходности, не желая умирать так. На мгновение мрак отступил, но наблюдателю этого хватило. Не разбирая дороги, он побежал, будто за ним гнался сам Харр`изис.
Тело Вальдреса вспыхнуло белым пламенем, и буквально через секунду над землёй остался лишь его контур, сотканный из золотистых капелек. Миг и они исчезли в поглотителе, а чёрное облако стало стремительно всасываться в камень врат. Снежный Сапфир взмыл в воздух, раскалился до красна и опал невесомым пеплом. Магический рисунок погас, ветер стих, небо начало светлеть.
Над выжженным ритуальным кругом воздух пошёл рябью и реальность исказилась. Через несколько минут рябь исчезла, а лобное место вновь оказалось покрыто густой травой. Невозможно было даже подумать, что ещё недавно здесь бушевала стихия. Лишь яркое пятнышко, над которым курился голубовато-серебристый дымок, пульсировало среди травы...
Глава первая
Яркий свет прорвался сквозь заплывшие веки. Вслед за ним раздался рёв сирены, оборвавшийся диким звоном в ушах. В наступившей тишине Колин ощутил себя стоящим на ногах. Тело, приученное частыми подъёмами, отреагировало мгновенно. Из динамиков раздался осточертевший механический голос:
— Встать!!! Звание!!! Имя!!! Личный номер!!!
— Сержант Колин Мак-Стайн. Личный номер 17-762.
Слова застревают меж стиснутых зубов. Страшно хочется спать. Свет включается каждые шесть часов, но понять день сейчас или ночь невозможно — камера лишена окон. Кожа зудит от пота и запёкшейся крови. Невыносимо болят рёбра. Каждый глоток затхлого воздуха вызывает тошноту...
Свет погас, ноги подогнулись, и сержант сполз по стене.
— Сволочи! — кулак зло вонзился в пол. — Твари! Ненавижу!
В каком бы положении ни оказался человек — привыкнет ко всему, даже к плохому. Вот и сержант Колин Мак-Стайн уже привык к постоянным допросам. А ещё неделю назад ревущая сирена застала его врасплох. Раздавшийся голос, скорее удивил, чем напугал. Колин тогда и не подумал отвечать на вопросы.
Последовавшие за этим события больно было даже вспоминать, не то, что переносить. Открылась дверь, ворвались люди в форме с плотными масками на лицах. Не произнося ни слова, начали методично избивать сержанта дубинками, как будто пыль выколачивали. После первых же ударов Колин скрючился на полу, прикрывая голову руками — не помогло. Безликие экзекуторы отлично знали своё дело. Очнулся один в поту и крови...
Следующей ночью всё повторилось: свет, сирена, голос. На вопросы арестант пробурчал что-то невнятное и вновь был безжалостно избит...
Зализывая раны, Колин пытался понять, кому перешёл дорогу. Будучи ещё новобранцем, слышал, что таким способом ломают опасных преступников. Всего через пару месяцев человек превращается в кусок скулящего мяса и тогда каторжная планета кажется спасением. Но сержант не был преступником (грешки молодости не в счёт), или всё же был? Вопрос не давал покоя, сверля мозг словно жук-короед. В бессильных поисках ответа, Колин раз за разом прокручивал день ареста но, увы, безрезультатно...
Спустя неделю дверь открылась. На пороге возникли двое десантников с автоматами наперевес. Щёлкнули затворы. Щурясь от слепящего света, сержант попытался рассмотреть третью фигуру. Ей оказалась госпожа капитан Зибровски. Женщина средних лет, с грубоватыми чертами лица и густыми светлыми волосами, касающимися поясницы кончиком тугой косы. С нехорошими предчувствиями, сержант вытянулся и попытался отдать честь. Капитан отмахнулась, встала в центре камеры, заложила руки за спину и, брезгливо морщась, оглядела арестанта.
— Сержант Колин Мак-Стайн, — утвердительно произнесла женщина. Кивнула сама себе и повернулась к двери.
— Следуйте за мной...
***
Военный трибунал по делам младшего командного звена предполагал в своём составе трёх офицеров — капитана, майора и полковника. Сегодняшнее заседание собиралось в спешке и майора не оказалось на месте. В последний момент пригласили офицера из исследовательского центра, приехавшего по каким-то делам. Им оказался майор Дорел Стоун, ветеран, приписанный к НИИ из-за ранения.
Атмосфера напряжённости, нависшая над заседавшими, усугублялась присутствием человека в штатском. Представившись простым капитаном, тот сел на своё место и тихо ожидал начала процесса.
Полковник Клаус Менке — розовощёкий толстячок с лицом добряка — являлся неизменным членом каждого трибунала. Хотя звание полковника он получил не за боевые заслуги (каждое повышение начальство устраивало с целью избавиться от непутёвого офицера), но в людях разбирался превосходно. Промокая одутловатое лицо огромным, как полотенце платком, он с опаской косился на «капитана». Клаус как никто другой знал, что за такой неброской внешностью чаще всего скрывается высокий чин, а судя по небрежному спокойствию этого — не ниже полковника внутренней разведки, что равносильно бригадному генералу. И это, скорее всего, чревато проблемами. Не иначе как явился с проверкой.