- Великолепно, - успокаиваю я маму, одетую в почти такой же комбинезон, как и я. Волосы спускаются пушистой волной по позвоночнику. Глаза сияют от нетерпения и страха. Красавица. А она переживает... Неужели неуверенность в себе - это наследственная черта, проявляющаяся при встрече с любимым мужчиной?
- Посидим на дорожку? - с надеждой в голосе спрашивает она, но я понимаю: оттягивает неизбежное. Поэтому без лишних предисловий хватаю ее за руку, чтобы потом дать знак Тео на телепортацию. Последним, что я слышу перед дуновением ветра в ушах, становится тяжелый вздох Кловис.
Свежий воздух. Полевые цветы повсюду. Руки касаются высоких колосьев, очень напоминающих смесь камышей и пшеницы. Вдалеке виднеется двухэтажный домик в окружении зеленой поляны, из трубы которого струйкой вьется дымок.
- Он всегда мерзнет, - поясняет Кловис, с болью смотря на раскинувшийся впереди вид. - Даже летом на ночь иногда затапливает печь.
- Он архангел, - непонимающе возражаю я. - Обеспечить себя теплом - не в его силах?
- Архангел, отдавший свою мощь, - поправляет Тео. - После вашего отъезда с Кловис он предпринял попытку поговорить с Кельвином. Когда вы его увидите, поймете, чем закончилась беседа... - неопределенно добавляет мужчина и первым спускается с небольшой возвышенности, на которую нас телепортировал.
Мы с мамой идем следом. Дорога проходит быстро, но в молчании. Мне кажется, мама старается успокоиться, ее разбирает нервная дрожь. Мне скорее интересно, рядом с ней страхи, наоборот, отступают. Перед самым домом я, наконец, его вижу: сад необыкновенной красоты, в котором растут лилии и ирисы. По крайней мере, так рассказывала Кловис. Красивая арка, увитая диким виноградом с необычно-яркими красными листьями, служит туда входом. А рядом...
Теперь я понимаю, почему Тео сказал, что вид Салвиила меня не испугает. Я вижу отца со спины. У него абсолютно-белые волосы... не такие длинные, как у Тео на изнанке, они связаны на затылке в хвост, спускающийся до лопаток. Архангел сидит на корточках и занимается чем-то в земле. Приблизившись, я понимаю: сажает новые цветы, делая из них неширокую полосу вокруг сада. Красивые, похожие на анютины глазки, только венчики у них размером с хороший пион, а высота сочного ярко-зеленого стебля достигает около полуметра или чуть больше. Как именно они называются, не могу сказать: плохо разбираюсь в растениях. Но то, как бережно обходится с ними отец, выкидывает из головы даже эту мысль: как бы ни назывались, главное, что будут выращены с любовью. Интересно, останься я здесь, тоже выросла бы ухоженным цветком?
Тео приближается к архангелу, мы остаемся на отдалении. Подойдя к мужчине почти вплотную, произносит:
- Здравствуй, Спаситель...
- Тео? - мужчина оборачивается, смотря на моего ангела снизу вверх, и я отмечаю морщинистое лицо и бледную кожу на нем. Руки выглядят так же. Движения скованы и по-старчески скупы и осторожны. - Это правда ты?
- Я, - выражения лица Тео я не вижу, но точно знаю: улыбается.
- Ох, Творец тебя разбери, мальчишка! - радостно выдыхает Салвиил, и я понимаю, что звуки его голоса для меня дороже всего на свете. Воспоминания кружатся в голове вихрем: это он на ночь читал мне сказки. Смеялся вместе со мной, подбрасывая на руках, несмотря на громкие увещевания мамы, и тут же принимая в объятия снова. Он объяснял, что означает тот или иной цветок в саду. Горло сжимает спазм, но я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Это действительно мой отец.
Салвиил, между тем, медленно поднимается во весь рост, и я отмечаю, что он, если перестанет сутулиться, окажется почти на голову выше Тео. Смотрит почти прозрачными, ничего не выражающими глазами. Боже, папа, что сотворил с тобой Кельвин? Сможешь ли ты когда-нибудь об этом рассказать?
- У меня есть для тебя подарок, - Тео делает еще один шаг навстречу архангелу, после чего обнимает мужчину и крепко прижимает к себе. Я почти ахаю, но в последний момент сдерживаюсь и в немом изумлении продолжаю смотреть на творящееся руками любимого чудо: бледные кожные покровы Салвиила окрашиваются нормальным телесным цветом, исчезают морщины, открывая взору красивое живое лицо, волосы и брови становятся того непонятного сочетания, меняющегося от оранжевого до темно-каштанового, как и у меня, только без черных вкраплений некромантии. А глаза, когда архангел отстраняется от Тео и удивленно разглядывает свои руки, приобретают небесный оттенок голубого. Кажется, я начинаю понимать, в кого у меня такие звездочки на радужке...
- Целитель, - с улыбкой констатирует Салвиил, и голос обретает еще и глубину. Потом мужчина внезапно замечает нас с Кловис. - А кого ты с собой привел?
Мать дергается от подозрительности, сквозящей в его вопросе, но тут же выходит из положения, гордо вскинув голову и направляясь мимо сада к ступеням деревянного домика, который при близком рассмотрении от своего нежно-коричневого цвета кажется уютным и теплым. На ходу Кло бросает:
- Я заварю лимонный чай.
- Он теперь стоит на полке выше, - как-то растерянно и вместе с тем привычно отвечает Салвиил, но мать только махает рукой:
- Разберемся!
Вот это женщина, проносится мысль в голове. Даже собственный страх использует себе во благо. Не прошло и пяти минут, а уже снова получила доступ к жилищу папы. Я невольно восхищаюсь и улыбаюсь, глядя вслед.
- Ну а ты, девочка? - внимание архангела целиком и полностью сосредотачивается на мне. - Что-то я не припомню на своей памяти знакомых некромантов. Кроме Тео, конечно.
- А ты приглядись, Спаситель, - называет его Тео привычным именем, и я делаю шаг вперед.
У него и правда в глазах сверкают золотые звезды. И от этого вид Салвиила кажется по-настоящему неземным. Я приглядываюсь, чтобы увидеть в пространстве выход на изнанку, и внезапно зажмуриваюсь от яркого света, окружающего мужчину. Я помню, как у Тео сверкали его отрубленные крылья. Так вот, у Салвиила они в целости и сохранности.
- Никого не напоминает? - тем временем добавляет Тео, и Салвиил начинает пристально меня разглядывать. Я стою ровно, не шевелясь и боясь лишний раз сделать вдох.
- Лилия? - догадка внезапно озаряет его лицо, и мне становится ясно, почему до этого ненавидела свое прозвище. Просто никто не мог произнести его так, как это делал он! Смягчая и без того нежные буквы, заставляя почувствовать себя маленькой счастливой девочкой. Только теперь я понимаю, что значит это чувство...
- Рен, папа, - скорее по привычке, чем действительно того желая, поправляю я. - Меня зовут Рен...
Меня хватают в охапку, преодолевая расстояние между нами в мгновение ока, и сжимают в объятиях так, что я начинаю ощущать хруст собственных костей. Шепчет какие-то слова, из которых я различаю только еле слышное "жива...", заключает лицо в ладони и все никак не может насмотреться. Не сдерживает катящиеся из глаз слезы, и я с удивлением отмечаю, что следую его примеру. Тео смеется. Тео за нас рад. Кажется, что из-за шторы на окне первого этажа я даже вижу, как осторожно смахивает слезу Кловис. Вот он, момент, после которого я наконец-то ощущаю, как разлетается на мелкие осколки стягивающая изнутри пружина напряжения. Я дома, в кругу семьи. Что еще нужно для счастья?
Внутренний голос тут же предлагает ответ, но я молчу, хитро поглядывая на Тео и оставляя решение до того момента, как мы останемся одни. Отец, схватив мою руку, а потом и любимого тоже, тащит нас обоих в дом, приговаривая, что у Кловис выходит самый вкусный лимонный чай по обе стороны Грани. Кажется, мама заочно прощена. Вот и ее желание наконец-то сбылось. Я вздыхаю и бросаю очередной взгляд на Тео. Пожалуй, сегодня ночью стоит выполнить еще одну давнюю мечту...