Она улыбнулась:
— У кухарки — определенно нет. Да и у горничной тоже. Она работает у меня почти два года.
— А у их родственников? Допустим, у сестры одной из них. Ведь какой шанс пристроить нежеланного племянника. — Вульф сделал движение рукой, как бы отбрасывая такую возможность. — Но это было бы слишком просто. — Он постучал пальцем по бумажке. — Кстати, это была английская булавка?
— Нет, обычная.
— Неужели? — Брови его поднялись. — Вы сказали, она была внутри одеяла. Где именно? Около ног, туловища или головы ребенка?
— Мне кажется, около ног, но точно не помню. Я вынула малыша из одеяла, а потом уже заметила бумажку.
Вульф повернулся ко мне:
— Арчи, ты обычно высказываешь свое мнение, оценивая все в цифрах. Какова, по-твоему, вероятность, что записку к одеялу прикалывала не женщина?
Я раздумывал ровно три секунды.
— Не хватает информации. Куда именно воткнули булавку? Какая одежда была на ребенке? Мог ли ребенок уколоться? Если оценить грубо — десять против одного, но никакого пари. Я просто отвечаю на ваш вопрос.
— А я и не предлагал заключить пари. — Он вновь повернулся к миссис Вальдон:
— Полагаю, ребенок не был завернут в одеяло голым?
— Конечно. Он был одет, даже слишком. На нем были свитер, вельветовые шапочка и комбинезон, рубашка, маечка, непромокаемые штанишки и пеленка. Да, и еще вязаные башмачки.
— Были в одежде английские булавки?
— Конечно, в пеленке.
— А пеленка была... чистой?
— Нет, испачкана. Мне кажется, ее не меняли несколько часов. Я выбросила ее еще до прихода врача, и вместо пеленки пришлось взять наволочку.
— Кстати, раз уж вы поинтересовались моим мнением, — вклинился я в разговор. — Двадцать против одного, что если все-таки женщина прикрепила бумажку к одеялу, одевала мальчика не она.
Вульф промолчал. Он повернул голову и взглянул на настенные часы. Час до ленча. Он глубоко вздохнул, втягивая носом воздух, потом выдохнул через рот и повернулся к женщине:
— Видимо, нам потребуются от вас дополнительные сведения. Мистер Гудвин справится с этим не хуже меня. А пока давайте договоримся. Я принимаю обязательства выяснить личность матери подкидыша и определить с возможной точностью, был ли ваш муж его отцом. При этом я не даю гарантии, что расследование будет успешным. Я правильно сформулировал?
— Как вам сказать... да.
— Очень хорошо. Осталась лишь небольшая формальность — аванс за мои услуги.
— Да, разумеется. — Она протянула руку к сумочке. — Сколько я вам должна?
— Неважно. — Он отодвинулся вместе с креслом и встал. — Доллар, сотню долларов, тысячу. У мистера Гудвина будет к вам много вопросов. Извините.
Он вышел из комнаты и отправился в кухню. На ленч ожидалась икра западноевропейской сельди с запеканкой из риса, овощей и мяса — одно из тех немногих блюд, о которых они с Фрицем всегда спорили и никак не могли прийти к единому мнению. Оба были согласны, что туда следует добавлять свиное сало, анчоусное масло, кервель, лук-шалот, петрушку, лавровый лист, перец, майоран и сливки. Предметом спора всегда оказывался репчатый лук. Фриц был за него, а Вульф насмерть стоял против. Вполне вероятно, они и теперь будут общаться на повышенных тонах, поэтому, перед тем как взять блокнот и приступить к вопросам, я решил закрыть дверь, которая у нас, кстати, звуконепроницаема. А когда вернулся к столу, она вручила мне чек на тысячу долларов ровно.
2
Вечером того же дня, без пятнадцати пять, я стал участником небольшого совещания на кухне у Люси Вальдон на Одиннадцатой Западной улице. Я стоял, прислонившись к холодильнику, и держал стакан молока. Миссис Вера Доуд, кухарка, съедавшая, судя по ее габаритам, добрую половину того, что готовила, сидела рядом на стуле. Это она по моей просьбе принесла молока. Мисс Мэри Фольц, горничная, стояла напротив спиной к раковине. Лет эдак десять назад ее было бы трудно обойти вниманием. Да и сейчас, впрочем, она была еще ничего.
— Мне нужна ваша помощь, — произнес я и отпил молока.
Я не рассказал вам о своей первой беседе с очаровательной клиенткой вовсе не потому, что хотел скрыть что-то. Просто нет нужды излагать здесь дословно все записанное в моем блокноте. Приведу лишь несколько выдержек. Никто из близких ей людей, в том числе и родные, не испытывал к ней недобрых чувств, по крайней мере таких, чтобы посадить на шею чужого ребенка. Ее отец и мать сейчас находились на Гавайских островах — они отправились в кругосветное путешествие. Женатый брат жил в Бостоне, а замужняя сестра — в Вашингтоне. Лучшая подруга Лена Гатри (бумажку, приколотую к одеялу, наша клиентка показала только ей, врачу и адвокату) считала, что ребенок похож на Дика. Но Люси не была в этом уверена. Она не хотела давать ребенку имя, пока не решит окончательно оставить ли его у себя. В качестве шутки предложила — Моисей, поскольку никто не мог с полной уверенностью назвать отца этого библейского персонажа. Потом миссис Вальдон перечислила дюжины две фамилий: пятерых гостей Хафта, проводивших те самые выходные в Уэстпорте; четырех женщин, с которыми у Дика, возможно, была интимная связь в апреле шестьдесят первого, а также имена еще десятка лиц, в основном мужчин, которые могли быть лучше осведомлены о похождениях Дика, чем его вдова. Среди них я отметил как наиболее для нас интересных Лео Бингэма, телепродюсера, Уиллиса Крага, литературного агента, и Джулиана Хафта, главу издательства «Парфенон пресс». Думаю, этих выдержек из моего блокнота будет достаточно.