– Не исключено, – невозмутимо ответил Стив Фергюссон. – Только это вовсе не означает, что ехать надо обязательно мне.
– Да-да, конечно, – улыбаясь, сказал Вильям Сандерс, отправляя в тонкогубый рот ложечку с клубничным мороженым. – Ведь вы, Стив, чемпион по нелегальным проникновениям за русский кордон. Предпочитаете старый добрый способ?
– Скажите, мистер Сандерс, вы сами переходили когда-нибудь границу? – спросил Стив тихим голосом, укрощая вспыхнувшее бешенство. Чтобы не выдать себя, обуревавших его чувств, он всегда понижал голос.
– В этом не было никакой необходимости, дорогой Стив. Я всегда пересекал границу с американским паспортом в кармане. Понимаете? С американским… Жил я и в вашей загадочной России, которую вы несколько поспешно, на мой взгляд, объявили неприступной. Целых три года числился в штате нашего посольства, занимался делами, и, представьте себе, кэгэбисты так и не сумели меня на чем-либо подловить.
– А вы уверены в этом, мистер Сандерс? – усмехнулся Майкл, отпивая из стакана глоток виски. – Кэгэбисты и их методы работы – это такая вещь в себе, что трудно судить о них так запросто, как делаете это вы. Мой бывший шеф, Ральф Джексон, крупный специалист по восточным проблемам, всегда говорил мне: «Характерная черта русских, Майкл, – непредсказуемые действия. Русских нельзя вычислить!»
– И с такими убеждениями вы служите в нашей фирме? – сощурился Вильям Сандерс. – Вы воюете с русскими, не веря в нашу победу?
– Я верю, что русских можно и нужно сдерживать, – задумчиво ответил Майкл, глядя поверх голов своих собеседников. – А воевать с ними могу пожелать разве что злейшему врагу, если хочу его уничтожения. Что же касается моей лояльности, в коей вы как будто усомнились, то спросите о ней мистера Ларкина. И хватит об этом.
– Никто не сомневается, – буркнул Вильям Сандерс. – Но согласитесь…
– Не соглашусь! – хлопнул ладонью по столу Стив. – А я буду с ними воевать. У меня личный счет, которого нет и не может быть у вас обоих, господа янки!
– Едемте, джентльмены, – решительно поднялся из-за стола Вильям Сандерс и подал официанту, мгновенно возникшему около них, крупную долларовую купюру. – Такие разговоры на сытый желудок – явная провокация злокачественной опухоли. Едем!
За руль темно-синего «олдсмобиля» уселся Майкл Джимлин.
– В порт? – спросил он.
– В порт, – ответил Стив Фергюссон. – На улицу Редберген.
Портовый город Ухгуилласун, сочетавший в своем названии шведские и финские лингвистические элементы, располагался на берегах примыкающего к водам Балтики озера Фелар, которое специальным каналом соединялось с морским заливом. Берега озера с северной стороны были холмисты и покрыты густым лесом, который объявили недавно национальным парком, с южной стороны к нему подступали довольно крутые, обнаженные до скальных пород горы.
В городе, который распадался на три района, расположенных на трех островах, находилось около шестисот тысяч жителей. Северный остров вмещал так называемый Нормёльм, лучший район Ухгуилласуна, отличающийся прекрасными площадями, фонтанами на них, прямыми улицами и роскошными зданиями. Почти не уступала ему и восточная часть города – Остермёльм. А вот район Зюдермёльм населяли малоимущие ухгуилласунцы, портовые грузчики, мелкие государственные служащие и служащие из морских агентских контор.
Контора Эвальда Юхансона занимала четвертый и пятый этажи семиэтажного здания из темно-красного кирпича, построенного еще в начале тридцатых годов. Но здание недавно модернизировали. В нем установили новый лифт, осовременили интерьер внутренних помещений, его оснастили телетайпами, электронно-вычислительными машинами, канцелярской техникой. Не забыли и об электрических кофеварках
В кабинете главы фирмы Стив Фергюссон представил Эвалду Юхансону Вильяма Сандерса и Майкла Джимлина как представителей банка. Длинноногая блондинка внесла на подносе коньяк, кофе и кока-колу, мужчины уселись в мягкие кресла вокруг низкого столика в углу под пальмой, закурили и начали вести деловой разговор.
Когда трое вышли из конторы Эвалда Юхансона, молча пересекли набережную и остановились у парапета, Вильям Сандерс резко повернулся и ухватил за локоть Стива.Фергюссона:
– Молодец, Стив! Ваша идея с агентской фирмой просто чертовски хороша. Теперь у нас есть удобная нора, куда мы надежно упрячем нашего «Осьминога»!
– «Осьминога»? – спросил Фергюссон.
– Да, Стив. Наша новая резидентура, которую вы возглавите здесь, в Ухгуилласуне, будет закодирована словом «осьминог».
Этот разговор состоялся ровно за год до описываемых выше событий на границе.
V
– Ракета! Красная ракета! – крикнул вахтенный.
Олег Давыдов поднес бинокль к глазам и увидел на воде немного левее курса пока еще с трудом различимый предмет.
– Что-то случилось? – опросил вернувшийся из рубки на мостик Борис Кунин.
В это время в небо взвилась еще одна ракета.
– Подают сигналы бедствия, – сказал Давыдов и сдвинул рукоятку машинного телеграфа на отметку «средний ход». – Савельев! – крикнул он вахтенному матросу. – Быстро в каюту капитана! Попроси его подняться на мостик…
Второй штурман мог бы позвонить в капитанскую каюту по телефону, но почему-то захотелось послать за мастером вахтенного матроса, как в то старое доброе время, когда не было на кораблях ни телефонов, ни радаров, ни гирокомпасов, ни тем более спутниковых навигационных систем, и эхолотов не было тоже, а имелись только магнитный компас, ручной лот да хранящаяся теперь в музеях астролябия.
Когда капитан Сорокин появился на мостике, «Вишера» уже приблизилась к тому месту, откуда посылали ракеты, хотя второй штурман перевел рукоятку машинного телеграфа в положение «малый вперед».
Евгений Викторович приказал изменить курс, и теперь судно шло туда, где кто-то просил о помощи.
Снова взвилась красная ракета
Уже было видно, что сигналы подают с низко сидящего на воде катера. На нем заметили, что «Вишера» замедлила ход и направляется к ним, и замигали с борта фонарем-ратьером.
– Точка-тире-тире… Точка-тире-тире, – читал Олег Давыдов – Сигнал Уисни, товарищ капитан… «Мне требуется медицинская помощь»
– Вижу, Олег Васильевич, – отозвался Сорокин. – Доктор, приготовьтесь. Пойдете на шлюпке со вторым штурманом. На вахте вместо вас останется старпом. Объявляйте шлюпочную тревогу! Вот и повод устроить экипажу небольшое испытание. Действуйте, Олег Васильевич.
– Я на миг, – сказал Борис Кунин. – Только медицинскую сумку прихвачу в лазарете.
Раздались звонки громкого боя, затем второй штурман несколько раз объявил по принудительной трансляции: «Шлюпочная тревога! Шлюпочная тревога! Экипажам шлюпок собраться на местах!» Спускать собирались, конечно, одну шлюпку, но, коль объявлена тревога, пусть вся команда проявит готовность покинуть в случае необходимости гибнущее судно, тут-то и выявятся недоработки в обучении матросов и мотористов хорошей морской практике.
– Готовьте к спуску все шлюпки, – распорядился капитан. – Пусть вываливают их за борт, посмотрим заодно, как работают шлюпбалки. А на воду – первый номер, на ней двигатель получше, не подведет, ежели что. Кого из механиков определили на движок, Гаврила Прокофьич? – повернулся Сорокин к стармеху, который появился на мостике сразу после сигнала, будто и не спал в каюте, а сидел в соседней с мостиком радиорубке.
– А четвертого пошлем, – сказал старший механик. – Тем более что шлюпочные двигатели – его заведывание.
– И хорошо, – сказал капитан. – Да угомонитесь вы! Идем, идем на помощь… – Последние его слова относились к тем двоим, которых уже можно было различить на катере и которые по-прежнему через ровные промежутки времени запускали в небо ракеты, а теперь еще, когда «Вишера» была совсем рядом, принялись жечь красные фальшфейеры, которые тоже относились к бедственным сигналам.