— Нет, у меня другие планы… Подожди…
Альберт медленно повернул голову к зеркалу и начал всматриваться.
Меня посетила мысль, что прямо сейчас он смотрит в мою душу, и сеанс просмотра завершился, как только он встал и начал приближаться к изображению. Серебряная гладь дрогнула, и послышался недовольный голос Зохара:
— Ну всё, нам конец.
— То ли ещё будет.
В комнате материализовался Альберт Рих Штользерман собственной персоной.
— Это не то, что вы подумали, — решила сразу оправдаться я.
— Ну да, — он оглядел комнатку, — я так и подумал.
Нужно срочно выкручиваться, но как? Тут уж пойманы с поличным.
Дело шьют нам… А я ведь так молод ещё… Девичьего мозга вкусить не успел… — запричитал Шизик.
Ша, медуза, море наше, прорвёмся.
— Капитан Штользерман, чем могу вам помочь в своём скромном убежище? — Я старалась сохранить дистанцию и официоз.
— Интересное место, я тут бывал однажды… Лет пятьдесят назад. — Он подошёл к буфету и начал перебирать скляночки.
Боже, как я могла забыть о проросшем лотосе на подоконнике!
Альберт был буквально в метре от него. Цветок стоял за занавесочкой, но если кэпу приспичит посмотреть в окошко, то только будь он дурак — не заметит.
— Я смотрю, вам не очень понравилось, раз вы более не возвращались сюда.
Он посмотрел прямо мне в глаза. Уголки его губ дрогнули на миг, а затем он повернулся к окну.
Ну всё, нам конец, давай сушить сухари.
Решение в голове пронеслось молниеносно. Ещё миг — и он увидит эту пакость в горшке, которую я недавно пересадила из скляночки, а та в благодарность вымахала в неплохой такой почти фикус.
— Альберт? — Он обернулся.
— Слушаю.
— Я хотела… как дело продвигается?
— Всё хорошо. Но ты ведь и так уже в курсе, Васильева. Много успела услышать?
Я замялась.
Что я могла услышать?
— Лишь то, что Свэл о нас плохо заботился. — Пожала плечами, глядя в его серые глаза.
Очень хотелось отвести взгляд, но я боялась, что он посмотрит на подоконник, поэтому нарушать зрительный контакт было нельзя.
Словно магнитом, меня тянуло к нему, мы смотрели в глаза друг другу, а у меня аж коленки подгибались. Что имеем — не храним, потерявши — плачем. Это про меня. Я так стремилась к независимости, что, возможно, не заметила, как пришла и укрепилась любовь во мне. Как стало не хватать его… Мы так мало знаем друг друга, но ощущение, что целую вечность.
— Как ты это сделала?
— Что сделала? — не поняла я.
Он сделал пару шагов в мою сторону, замялся и сел на кровать. А перед моими глазами всплыло воспоминание о нас и наручнике на моём запястье…
Вернули к реальности меня причитания Шизика с мольбами прекратить этот балаган в мыслях. Кажется, что Альберт читал меня как открытую книгу и прекрасно знал, о чём я думаю. Он протянул руку, и я повиновалась, сделав несколько шагов в его сторону.
Мать, очнись, он гипнотизирует тебя.
Нет, я сама хочу…
Альберт усадил меня к себе на колено, а я продолжала смотреть ему в глаза. Разум был на месте, просто слишком долго я бегала…
— Моя маленькая чертовка… — Он заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос, провёл пальцем по щеке.
Такой близкий, такой родной.
Запах бергамота окутывал и пьянил. Его рука мерно поглаживала моё плечо, иногда поднимаясь выше по ключице и к чувствительному местечку за ухом. Вторая рука лежала на моей талии, слегка её сжимая. В каждом касании была ласка и забота. Его бархатистый голос продолжал нашёптывать ласковые слова, вводя в транс.
— Что ты со мной делаешь? — прохрипел он мне в макушку, бережно целуя.
Я хотела пошевелиться, что-то ответить, но боялась нарушить ту магию, что сейчас наполняла всё пространство.
Я слегка потянулась, желая узнать вкус его губ.
Нет, пожалуйста, не при мне, Зохар тоже будет против, — противный голосок паразита нарушил атмосферу, и миг был упущен.
— Зохар жить хочет, поэтому молчит или гуляет.
— Зохар? — Альберт развернул меня к себе.
Чёрт! Я ляпнула это вслух. Зажала рот ладонями и взирала на капитана с широко раскрытыми глазами от ужаса. Что сейчас будет?
Мать, ну всё, допрыгались…
Да если бы не ты… Паразит ты.
— Аврора, пришло время для детального допроса.
Я дёрнулась, но меня перехватили сильные руки и уложили на постель.
— Не понимаю, о чём вы, лесс Штользерман.
— Ты сейчас всё поймёшь. Рассказывай, чертовка, или допрос станет более обстоятельным и детальным.
Он завёл мои руки за голову и удерживал одной рукой.
Сопротивляться не было смысла. Плавали, знаем. Только силы потрачу.
Альберт склонился надо мной. Его дыхание щекотало кожу, а нежный шёпот приводил в движение мурашки.
— О каком Зохаре речь?
— Вырвалось просто.
— Кто такой Зохар? — Его губы оказались над яремной впадиной. Грудь моментально напряглась.
— Не могу. Не моя тайна.
— Тогда давай по-другому. Зохар Сарини? — Его губы обожгли чувствительное место на шее.
— Да! — вырвалось у меня.
— Как ты о нём узнала? — Он продолжал целовать шею.
— Он мой предок.
Сдаёшь с потрохами.
Выбора нет.
— Ты скучала по мне?
— Нет.
Штользерман продолжал пытку, но, сколько он ни старался, я всё молчала. Нельзя признаваться! Держаться!
— Скучала?
Жаркое дыхание опалило меня. Горячие жадные губы накрыли мои, и в этот миг всё вокруг замерло. Время словно остановилось, а в следующий миг произошло то, чего никто из нас не ожидал.
По пальцам пробежал небольшой разряд. А вместе со стоном удовольствия из моей груди вырвался и электрический разряд небывалой мощности.
Альберта отбросило к стене.
— Какого чёрта⁈ — заревел он.
Я резко села в постели. Что это было?
Нервишки расшатаны, видать.
— Ты в порядке? — Я подбежала к пострадавшему.
— Что это было? — отчеканил он, глядя прямо мне в глаза.
Ну что тут сказать…
— Где-то по академии ходит злой старшекурсник-стихийник, у которого сбежал дар.
— Как это произошло?
— Успокойся, вот, сядь. Я всё расскажу.
Кровь стучала в ушах.
Я усадила Альберта обратно на кровать и принялась его осматривать, а попутно рассказывать всё. Абсолютно всё.
Глава 26
— Раз уж ты всё здесь облюбовала, то оставайся здесь спать. Не стоит тебе одной ночевать в вашей комнате. Это может быть небезопасно.
Я кивнула.
Альберт проводил меня до постели и проконтролировал, чтобы я залезла под одеяло. А затем сам ушёл, оставив меня наедине с собой, своими мыслями, Шизиком и врединой Зохаром.
Я подоткнула покрывало.
— Интересно, когда его в последний раз стирали?