- Вы обещали мне рассказать об аварии.
- Ах да, хорошо,- Оливия подала одну чашку Максу, другую взяла себе.- Случилось это совсем недавно. В декабре. Заносы тогда заторили почти все дороги в округе, машины пробирались по ним с большим трудом. Мы с Риком собирались на вечеринку, и он должен был с работы заехать сперва за мной, но задержался. Как он сам рассказывал мне потом, машину гнал, не сбрасывая газа, а ведь уже вечер, темнота, туман от снежной пыли, и где-то неподалеку от города - неожиданно в глаза яркий свет встречных фар. Рик резко повернул руль в сторону, машину понесло, затем подкинуло, перевернуло несколько раз и выбросило с трассы в глубокий кювет. Удар оказался настолько сильным, что корпус машины смяло, как губку, и только чудом не взорвался бензобак. Спасибо добрым людям, проезжавшим мимо,- помогли сразу: вызвали службу спасения и те вытащили Рика. Он остался жив. Но, как сами видите, надолго прикован к постели.
Оливия замолчала и мысленно будто перенеслась куда-то. Наступила небольшая пауза. Макс заметил, как потемнело лицо миссис Рэнделл, но через мгновение она будто стряхнула с себя мимолетное оцепенение, посмотрела открыто на Макса и натужно улыбнулась:
- Но, слава богу, все позади, и Рик, я думаю, идет на поправку.
- Мне очень жаль, что все так случилось,- сказал Макс.- Действительно нелепая авария. И я искренне хотел бы вам помочь. Может, мистер Рэнделл уже проснулся?
- Я посмотрю,- сказала Оливия.- Подождите еще несколько минут.
Миссис Рэнделл стала подниматься наверх. Макс, глядя ей вслед, подумал о том, какой сильной должна быть эта женщина. Знать, что муж парализован, и стоически произносить "слава богу, все уже позади", сможет не всякая.
Еще одно непонятное чувство затеплилось в его груди. Нет, не жалость, скорее всего,- восхищение. Восхищение благородством натуры, стойкостью и преданностью по отношению к любимому человеку. Как могли те завистливые людишки, которые распространяли о ней в клинике сплетни, не видеть этой самоотверженности Оливии? Как могли оклеветать её? Быть может, им мозолили глаза её открытость, чистота и благородство души? Наверняка все те байки, что ходят про нее, сочинили негодные слепцы, завистники, отвергнутые поклонники. Быть может, становясь домашними врачами её мужа, они претендовали на большее, в своей слепоте и невежестве забывая о чести и долге, преданности и любви?
Макс разволновался. Поднялся, снова прошелся по гостиной, остановился у одной из картин. На ней была изображена лежавшая в сочной зеленой траве белая пушистая кошка. Она поразила Макса. У нее оказались черты лица и глаза Оливии, только в обличье кошки. Но глаза! Они смотрели в упор и будто пронизывали насквозь. И были в тех глазах насмешка и печаль, ум и презрение, хитрость и коварство,- все то, с чем не сталкивался еще Макс, чего не замечал в девушке. Но, может, ему так только показалось?
- Доктор Котмен,- позвала его вдруг сверху Оливия.- Мистер Рэнделл проснулся, можете пройти.
Макс поднялся на второй этаж. Комнатка Рэнделла находилась в дальнем левом конце лестничной площадки. Когда Макс вошел, доктор Рэнделл, укутавшись одеялом, лежал в постели и неотрывно смотрел в потолок. Это был осунувшийся человек лет сорока с черным лицом, глубоко ввалившимися глазами и острым подбородком.
- Рик, это доктор Котмен,- сказала Оливия, и только тогда Рэнделл медленно повернул голову к Максу, пристально посмотрел на него и снова втупился в потолок, произнеся:
- Что, Милтон тебя уже не устраивает?
Оливия, как показалось Максу, побледнела.
- Я не виновата, что ты рассорился с ним. Из-за пустяка.
- Из-за пустяка? Ты называешь это пустяком?!
Макс поспешил прервать их перебранку:
- Доктор Рэнделл, вы меня простите, что я вмешиваюсь, но мне кажется...
- Вам кажется!- снова в упор посмотрел на него Рэнделл все тем же презрительно-злым взглядом.- Вы зачем сюда пришли? Что вам нужно? Убирайтесь! Все, все убирайтесь! И ты, Оливия, уходи, не хочу тебя видеть! Так и хотите моей смерти. Всё вам неймется. Вас прислал доктор Макферсон? Он первый рад сжить меня со свету. Выскочка, карьерист, лизоблюд. Играет в благотворительность, лицемер, а сам, небось, рад, что я теперь никто. Оливия, что ты стоишь, уходи и выпроводи этого доктора, я не нуждаюсь в них, слышишь - не нуждаюсь! Я сам себе доктор, сам себе лекарь!