Проход с арочным потолком выходил куда-то наружу, где сквозь завесу густого дыма виднелись остовы зданий. И здесь рядом было несколько бойцов в камуфляжной форме. Кого-то я узнал — мои пилоты с базы. Кто-то был совсем незнаком мне. Но все они восприняли моё появление, как само собой разумеющиеся. Никто не удивился, словно я отлучился лишь на минутку.
— Гнокси атакуют! — оглушил вопль одного из парней, высокого и лысого, как чугунное ядро, и такого же иссиня-чёрного.
— Чего орёшь, Курт? — Беккер осуждающе взглянул на него. — Лучше помоги Полковнику. Мы сейчас по ним шваркнем из базуки! — довольно ухмыльнулся.
С базукой на плече я ринулся по коридору вместе с остальными ребятами.
Ослепив на миг, хлынул в глаза солнечный свет с высокой лазури, как бывает только в самый жаркий июньский полдень. Через мгновение прозрев, я увидел обрушившиеся стены домов с беспомощно торчащими из них кусками арматуры, выгоревшие дотла остовы машин на брусчатке, поваленные платаны с разметавшейся во все стороны пышной кроной.
Тут ходили смахивающие на здоровенных пауков странные существа, высотой с трёхэтажный дом. Мысль о том, как эти твари могла появится на Земле, пронеслась в голове, но исчезла, совсем не потревожив, и скорее добавив азарта и адреналина в кровь. Чего бояться, когда рядом со мной был Ян, держал на плече такую же базуку, как и я? А Курт тащил ящик с ракетами.
Миновав лабиринт разрушенных стен, один за другим мы взобрались на второй этаж здания. Оказалось, что это прекрасная смотровая площадка, и в то же время плацдарм для нападения — лучше не придумаешь.
Ян высунулся из-за оконного проёма. Оставив шлейф огня и дыма, ракета взвилась в воздух, и врезалась в один из двенадцати глаз «паука», тот зашатался, но устоял на ногах. С ритмичным скрежетом, как подъёмный кран, лихо развернулся в нашу сторону. У стилизованных жвал с громким треском закрутился ярко-голубой шар. Сильно запахло озоном.
Но я не стал мешкать, вскинул базуку на плечо.
— Полковник! Бейте в глаза! Попадите в глаза!
Следуя совету Яна, прицелился в длинный ряд фасеточных глаз, нажал спуск. Взрыв! Оставшиеся без башки, ноги-ходули беспорядочно походили взад и вперёд, зашатались и рухнули на торчащую из земли, словно огромный зуб, кирпичную стену.
Словно при замедленной съёмке я видел, как на меня летит груда обломков. Вот- вот рухнут на меня всей своей тяжестью, похоронят живьем. Но что-то мешало отклониться, словно меня укутали в плотное одеяло, не давая даже пошевельнуться.
Крик, тихий, как стон умирающего, как шелест осенних листьев:
— Олег! Олег! Очнись! Пожалуйста! Не оставляй меня!
Столько в этом крике было отчаянья, страданий, мольбы о помощи. Я дернулся, ещё раз, скорее инстинктивно и разнес на куски эту реальность.
Я сидел, привалившись к стене, а рядом на коленях стояла Эва. Губы тряслись, лицо заливали слезы. Бросилась ко мне на шею, обняла холодными как лёд руками.
— Дорогой, любимый, милый, — шептала, беспорядочно тыкаясь в меня теплыми губами, как слепой котенок. — Ты так напугал меня.
Отстранив её, я приподнялся. В голове, как блохи поскакали мысли. Опёрся о стену и оглянулся. Да, это коридор на звездолёте. Что за чертовщина со мной творится? Откуда эти видения? И что они означают? Кто-то хочет мне что-то сообщить?
— Чт-т-то ты видел? — заикаясь, пробормотала Эва, по-прежнему не отводя от меня взгляда, наполненного жалостью до краёв.
— Всё в порядке, Эва, — я прижал её к себе, ласково погладил по спине, она тяжело обвисла в моих объятьях, всхлипывая, как маленькая напуганная девочка.
Подумал с досадой, что так и не сказал Яну, что был рад увидеть его живым и невредимым. Но в глубине души поселилась надежда, что парень смог выбраться из смертельного торнадо. И мы увидимся с ним вновь. Я ведь так хочу этого. Чертовски сильно хочу!
Я не знал, в какую реальность попал на этот раз — альтернативную, виртуальную. Или может быть ионосфера услужливо показала мне будущее, но душу грела мысль, что я спас Землю, и теперь осталось только одно дело. Всего-навсего вернуться домой и навести там порядок.
Эпилог
Артур Никитин
Ветерок тайно шепчется с листвой, приносит терпкий запах морской воды, гниющих водорослей, рыбы, щекочет ноздри, холодит моё лицо, руки. Стрекот цикад. Надрывные стоны чаек. Срываю один из белых соцветий цветков болиголова, растираю в ладонях и вдыхаю его дурманящий аромат. Голова кружится, плывёт, хочется развести руки и взлететь. Пролететь над лугом, где изумрудными волнами ходит высокая трава, как бескрайний океан. Для любого человека в этом нет ничего особенного. Но только не для меня. Теперь, когда я вновь могу всё это ощущать, испытывать эмоции. Когда я потерял эту возможность, и вновь обрёл её, понял, насколько это необходимо мне, как это потрясающе быть живым. Мышление без эмоций приносит лишь невыносимую скуку и апатию. Только гормоны, которые выделяют мой организм, могут даровать настоящую радость жизни. И всё это благодаря той девушке, которая пришла вместе с двойником Олега Громова, Эвой и тощим молодым человеком. Когда она попыталась перепрограммировать телепорт, сработала система защиты и оглушила её электроразрядом.
Когда клон Громова решился всё-таки использовать телепорт, энергетические установки отключились не всё. Я успел использовать часть их мощности, чтобы переместить мой оцифрованный разум в тело девушки, которую Громов назвал «Мизэки». Красивое имя, переводится с японского, как «цветок красоты». Почему я знаю об этом? Теперь знаю, потому что мой мозг использует информацию не только накопленную мною за все эти годы, но и этой девушки.
Я бы предпочёл тело того тощего парня со впалыми щеками. Но Громов взял его с собой. Но эта девушка… О, как она прекрасна! Она не только оказалась наделена какой-то экзотической, неземной красотой, но и высочайшим интеллектом. Я боялся, что в её мозгу будет недостаточно нейронных связей для меня. Но оказалось, что их там предостаточно и хватит мне с лихвой.
Когда я увидел Эву вместе с клоном Громова, то лишь зафиксировал это состояние у себя в базе данных. И лишь потом, когда вновь обрёл способность чувствовать, меня накрыла ревность и досада, что она сошлась с ним. Впрочем, лицо Эвы, залитое слезами, заставило моё сердце забиться громко и часто. И я втайне понадеялся, что она хоть немного, но любила меня. И страдала от того, что потеряла.
Меня не тяготит одиночество. Я привык к нему. И сейчас тихими безоблачными ночами с удовольствием наблюдаю россыпь звёздных скоплений, серебристую вязь Млечного пути в телескоп научного центра. Вспоминаю с теплотой, от которой болезненно теснит грудь, те годы, когда был студентом, а потом и аспирантом МГУ, ездил в Карачаево-Черкесию, где в получасе езды от Кисловодска находилась одна из лучших обсерваторий мира, построенная здесь в начале двадцать первого столетия. Здесь в огромный зеркальный телескоп я наблюдал Вселенную, сделал свои первые открытия.
Возможно, мне удастся восстановить наш центр, и тогда я смогу клонировать собственное тело и для себя, и для остальных, чей разум успели оцифровать. Большая часть электрогенераторов отключилась, но это стало в какой-то степени благом, доброй вестью, потому что, наконец-то ловушкам Грушевского пришёл конец. Они больше никого не превратят в несчастных подопытных морских свинок, которых ждёт один финал — гроб в виде спрессованного куба из собственных останков.
Не знаю, смог ли клон Громова раскрыть мою ловушку, спасти Землю. Связь со звездолётом оборвалась вместе с отказом генераторов. Но я надеюсь, только надеюсь, что этот клон Олега всё же получил хоть какие-то уникальные навыки моего друга. Сумел пережить страшную радиацию и немыслимые перегрузки. Надеюсь. Надежда — это тоже чувство, которое мне очень нравится ощущать.