— Все просто, как блин, — сказал Паша и, развалившись на сиденье, положил ногу на ногу. — Несколько месяцев назад я смотался от родителей, приехал в Москву и поселился на свалке. Иногда приезжал на Ярославский вокзал, чтобы подработать или продать какую-нибудь гнилую бронзовую люстру. На вокзале познакомился с Кристиной. Я случайно встретил ее на Ярославском вокзале, вернее, это она меня встретила и попросила размерять пятьсот рублей.
— Для чего?
— Она сказала, что торгует газетами у метро и ей нужны мелкие деньги. Ну я разменял. Потом еще раз, еще и еще. Про газеты она мне, конечно, блин, наврала. У нее столько денег, что она может свою, блин, собственную газету выпускать. В общем, она присматривалась ко мне. А когда врубилась, что я пацан надежный, незаметный, короче, тот, кто ей нужен, ну, тогда она и предложила мне работать на нее.
— Кем работать? — спросил Вадик.
— Ты что, блин, до сих пор ничего не понял? — удивился Паша и посмотрел на Вадика как на несмышленого младенца. — Я, блин, менял деньги на вокзале. Каждый день брал в камере хранения партию фальшивых пятисоток и менял их на мелкие, но на настоящие купюры. Подходил к вагонам и просил у пассажира разменять пятисотку. Лохи-пассажиры меняли деньги и уезжали в свои Задрищенски с фальшивыми пятисотками, а я оставлял себе двадцать процентов, а остальные, уже настоящие деньги, возвращал в камеру хранения. Потом Мирон или Кристина открывали ячейку, забирали настоящие бабки и снова оставляли партию фальшивок.
— Так вот что значили числа в записке, которую я вырвал из блокнота Кристины. Она записывала даты и сумму, которую оставляла в камере хранения, — догадался Вадик. — А кто такой Мирон?
— Знакомый Кристины, у которого башка как крутое яйцо. Тот, кто подобрал вас в Сергиевом Посаде, когда ты со своей подругой тащил чемодан с бабками и с бумагой для печатания фальшивых денег. Неужели ты и впрямь не догадывался, что деньги фальшивые, а бумага — специальная, тоже для подделки денег?
Вадик отрицательно покачал головой. Он не нашел подходящих слов, чтобы выразить свои чувства, ведь целый день он подвергался опасности, таская чемодан с фальшивыми деньгами, нося в кармане пачку поддельных пятисоток.
— Любой мент мог остановить меня и посадить в тюрьму за изготовление фальшивых денег, — задумчиво сказал Вадик, представляя себе обыск, экспертизу, суд и колонию для несовершеннолетних преступников.
— Обычный, блин, мент не отличит нашу фальшивку от настоящей купюры, — уверенно сказал Паша, достал из кармана пятисотрублевую банкноту и предложил Вадику сделать то же самое.
Ситников вынул пятьсот рублей.
— Посмотри ее на свет, — предложил Блин. — Водяные знаки видишь?
— Вижу, — сказал Ситников.
— А теперь взгляни на эту. — Паша передал Вадику другую купюру, которую он достал из своего кармана. — Видишь, в чем разница? И там, и там есть водяные знаки, но на настоящей пятисотке Петр Первый нарисован темными линиями, а на фальшивке — светлыми. Помнишь этот детский прикол: масляное пятно на бумаге кажется темным, если смотреть на темный фон, и светлым, если смотреть на свет. Если не знать этого фокуса и не сравнивать купюры, то ни за что не догадаешься, где подлинная, а где фальшивая. Кристина использовала специальную бумагу и какую-то чумовую краску для водяных знаков, она не печатала деньги на ксероксе, а делала их с помощью офсетной печати и какой-то там электрографии, что ли. Я в эти дела не въезжаю, но однажды проследил за Кристиной до ее дома, узнал, где она штампует бабки, и подслушал ее разговор с Мироном.
— А потом ты решил ее ограбить?
— За кого ты меня принимаешь? Я честный пацан. Просто сегодня утром я заметил, что меня пасут, ну, хвост увидел, врубаешься? Менты за мной стали следить, короче. Видать, кто-то из пассажиров все-таки пожаловался, накапал ментам, что на Ярославском вокзале какой-то малолетка обменивает фальшивые пятисотки. Ну вот, слушай дальше. Я-то пацан прыткий, от ментов увернулся, убежал и оставил записку в камере хранения — предупредить Мирона о слежке, чтобы он меня на свалке не искал. А менты, видать, к тому времени уже и за ним следили. Я своими глазами видел, как они его скрутили прямо у стоянки, когда он из своего джипа вышел.
— Хоть убей, я все равно не понимаю, зачем ты бросил пятисотку из окна, — помотал головой Вадик.
— Когда я увидел, что Мирона повязали, позвонил Кристине, чтобы сказать ей об этом. А она попросила приехать: мол, не телефонный это разговор. Я, как последний лох, попался на ее уловку, примчался к ней домой, а она меня заперла в четырех стенах, сказала, что не выпустит, пока с Мироном не встретится.