Дурак ты, Димка, какой же ты дурак! За неделю я выработала план, как сделать наши с Юлей встречи абсолютно безопасными и тайными. Играть во дворе на всеобщем обозрении мы, конечно, больше не будем никогда, встречаться станем только на крыше. А чтобы отделаться от Димки, я придумала ему занятие.
На двери нашего подъезда давно уже висело объявление о том, что школа верховой езды объявляет набор подростков. Я вдруг «загорелась» лошадьми и уговорила Димку съездить посмотреть, что там и как. Я была уверена, что он обязательно захочет записаться. Правда, для правдоподобности нужно будет записаться и мне, но я решила, что на втором или, в крайнем случае, третьем занятии подверну ногу и избавлюсь от посещений секции. Но вышло все на редкость удачно: Димку записали, а меня нет, потому что принимали только с двенадцати лет.
Чтобы Димка не сомневался в моей психической устойчивости, на первое занятие я поехала с ним. Ждать пришлось долго, и он сам решил, что мне лучше оставаться дома. Я немного посопротивлялась, но в конце концов дала себя уговорить.
И вот Димка уехал на свое второе занятие. Выждав контрольные пятнадцать минут (вдруг он вспомнит, что что-то забыл, и вернется), я набила карманы конфетами и спустилась во двор.
Ну надо же, какое невезение! Юли не было. Только что стояла почти напротив моего окна, я видела ее, когда брала конфеты на кухне, а теперь ушла. Что же делать? Ждать? Димка вернется не скоро, но все равно время наше ограничено. А вдруг Юля вообще сегодня не выйдет?
Я опустилась на скамейку. Достала из кармана конфету, машинально развернула, машинально откусила и стала жевать. И тут я ее увидела. Юля стояла на противоположном конце двора у дома напротив и безучастно смотрела куда-то вдаль. Меня она не видела, потому что стояла спиной.
Я так ей обрадовалась! Вскочила со скамейки и хотела бежать к Юле, но сообразила, что это небезопасно: если я поведу ее через весь двор – нам надо на крышу, а значит, к нашему подъезду, – нас может увидеть кто-нибудь, та же Юлина мама, и рассказать Димке. Здесь, на скамейке, за деревом, меня из окон не видно, но стоит выйти на открытое пространство, и буду просматриваться как на ладони. Нет, бежать к ней нельзя, но что же делать?
Я тихонько позвала ее, даже не надеясь, что она меня услышит:
– Юля!
Совсем тихонько позвала, но она услышала. И обернулась. И заулыбалась. И сделала два тяжелых шага мне навстречу. И остановилась. И замерла.
Ну что же ты?! Иди, иди сюда! Я ужасно разнервничалась и, сама того не замечая, вцепилась в деревянную спинку скамейки, старая краска вошла под ногти.
Юля стояла, прижимала к животу зеленый свой мяч и не двигалась с места.
– Юля! – не выдержала я и громко позвала ее, рискуя, что услышит весь наш чертов дом. – Юля!
Она перехватила мяч поудобнее и побежала, громко топая неуклюжими ногами в тяжелых ботинках. Остановилась возле кустов, нырнула в заросли и вернулась оттуда уже без мяча.
– Ди-на… – Юля подбежала ко мне. – Мяч! – Она показала рукой на кусты. – Кры-ша!
Какая же она умница, моя Юля! Ни один человек на свете не понимал меня так, как она, – ни бабушка, ни Димка, ни даже мама.
Мы поднялись с ней на крышу. Юля сидела на бордюре – я крепко держала ее за руку, – показывала вниз, на заросли, где она оставила мяч, и все повторяла: «Ди-на, мяч, кры-ша…» А я все пыталась ей объяснить, почему меня так долго не было, и скармливала конфеты.
– Понимаешь, Димка, мой брат, не хочет, чтобы мы с тобой играли. Но это ничего, мы будем приходить сюда, на крышу, – здесь ему нас не найти. А когда-нибудь все-таки съездим на кладбище. Помнишь, я тебе обещала? Там хорошо, спокойно, тихо и можно ни от кого не прятаться. Там моя мама и бабушка. Там много цветов и деревьев, а памятники попадаются такие красивые! У моей мамы тоже очень красивый памятник, а у бабушки просто крест. Мы обязательно туда как-нибудь съездим, и ты сама все увидишь. А с мячом ты хорошо придумала, ты просто умница, Юля! Я очень по тебе скучала.
Я говорила и говорила, и никак не могла остановиться – ведь больше недели я, в сущности, молчала: наши разговоры с Димкой не в счет, потому что они – не то, совсем не то! Только с Юлей я говорила по-настоящему, так, как хочется мне, а не Димке. Скорее всего, она почти ничего не понимала, да это и неважно. Я говорила наконец-то свободно и так увлеклась, что не заметила, как выпустила Юлину руку. И не почувствовала, что на крыше мы уже не одни.
– Ди! – испуганно вскрикнула вдруг Юля, вытянула вперед руки, словно защищаясь от кого-то. И отпрянула назад, и… начала терять равновесие. А я растерялась. Я совершенно растерялась!