Пока стража охотно валила убийства на исчадий из леса, но всего лишь вопрос времени, когда Орден все поймет и отреагирует должным образом. Мне становилось дурно от мысли, что этот безрассудный глупец может навлечь гнев охотников и на меня. Какого хрена это вообще происходит?! Конечно, в Гении я не единственный, однако никто никогда не пересекал условные границы дозволенного. Нечисть тоже хочет жить и вовсе не желает лишиться головы от заклинания охотника или, что хуже, пыток и завороженного ножа под ребра.
— Пи! — вновь послышалось из подвала.
Я застонал, перекатился с кровати, поднимаясь на ноги. С тех пор, как уехала Фрейя, бес не затыкался ни на минуту. И мои ли это проблемы, если летуну скучно? Вот уж нет. Софи его притащила, так пусть и мучается! Почему меня-то преследует мигрень от этого шума? Будь магом, обязательно накинул бы на комнату заглушающее заклятие. Но я не был. Увы.
Из распахнутого настежь окна подул влажный ветер, колыхнул вычурные старые занавески. Я поежился, сглотнул. Нервозность ощущалась буквально везде: в воздухе, который я судорожно вдыхал, стоило подумать о возвращении охотников; в челюстях, сжатых до скрипа зубов; даже в подрагивающих длинных пальцах. Я не знал, чем мне аукнутся преступления, совершенные в прошлом, и, если честно, узнавать не хотел.
Помню, какого было до того, как повстречал старика Ниви, до того, как приехал в Гению и обжился в лавке. Холод улиц, голодные глаза бедняков без крыши над головой, и то, на что способны люди.
Говорят, нечисть — само зло. Я считаю, люди ничем не лучше. В каждом человеке есть нечто черное, оно ворочается внутри, щерит клыки, ожидая подходящих обстоятельств для пробуждения. И рано или поздно выходит на волю. Это неизбежно случается, порой позже, порой раньше. Те же, кому удалось избежать бед в жизни, попросту счастливчики. Удача и ничего больше. А удача — та еще вредная дрянь.
По окну застучали первые дождевые капли, мысленно возвращая меня во времена скитаний по окраинам Ренью.
Тогда зима только набирала силу. Волей Богов, она обретала мощь постепенно и в тот вечер достигла вершин. Я кутался в объемный шарф, отогревая замерзший нос. Его искололо морозом настолько сильно, что по цвету он напоминал спелый томат.
Район, в котором довелось остановиться, славился бедностью и стремительно растущим уровнем преступности. Но из более благоприятных мест меня прогоняли — никому не нужен слабый ребенок ни как подмастерье, ни как работник по дому. А попрошаек и вовсе терпеть не могли.
Еще тогда я осознал, что на Севере жизни мне не будет. Север не признает слабых, он берет, берет, берет и ничего не отдает взамен. Он покоряется лишь сильным, тому, к кому благосклонны Боги. От меня же они отвернулись еще в момент рождения, ведь существу, возникшему из Грани нет места в этом мире. Ему не положена и капля их любви.
Я вытянул вперед руки, осмотрел обветренные ладони с шелушениями и пятнами от обморожения и сухости. Закусил губу.
Мне не было грустно или печально. Мне не было тоскливо от того, что покинул дом, в котором жил до этого, покинул приютивших меня людей. Рядом со мной им нет места. Я опасен. Опасен и голоден. Настолько, что однажды утром мог бы проснуться и понять, что не оставил в живых никого.
Мне не было страшно. Я ощущал странную мешанину из того, что люди называют эмоциями, но не мог отделить одно от другого и назвать своим именем, потому что все это было мне чуждо. Появляясь на свет, исчадия не имеют ни воспоминаний, ни чувств. У нас нет даже человеческой морали. Мы учимся постепенно, узнаем мир шаг за шагом. И теперь через это довелось пройти и мне.
— Смотри какой! — запричитал проходящий мимо человек. — Глазищи черные — черные! За такого нам не пожалеют звонких монет. Поди сюда, Сивер! Забирай мальца. Не хватало еще, чтоб он тут насмерть замерз. За труп денег не дадут!
— Да у тебя зоркий глаз! И волосы черные. Не здешний, верно.
— Раз не здешний, искать не станут. Забираем и уходим, пока никто не заметил.
Тот, кого назвали Сивером, рассмеялся.
— Ладно тебе! Тут некому звать стражу. Оглянись вокруг! Одни развалины, мусор, нищета. На вызов даже не сразу прибудут.
— Просто не тяни, ладно?
— Как скажешь, — согласился со спутником мужчина.
Он склонился надо мной так низко, что я услышал знакомый смрад болезни. Так пахло в больнице и порой от случайных прохожих. Так пахло от тех, чей срок почти истек.
Мне не было дела до того, куда они собрались меня везти или кому продать. Как и до того, где окажусь позже. Пока мне безумно хотелось есть и согреться, потому что они правы: если останусь на улице еще на день, точно окоченею. И тогда можно будет забыть о любых планах.
Меня привезли в заброшенное здание, где в клетках сидели дети, женщины и иногда — мужчины. Позже к ним пришла ТА аристократка. Из всех она выбрала меня. Как пояснила позже — ей приглянулся мой взгляд. То, что не дрожал, не умолял и не боялся.
Вея искала интересного ребенка. Игрушку, оружие и верного зверя у своих ног в будущем. И, как ошибочно посчитала тогда, — она его нашла.
Снизу уже не пищали, орали. Звуки напоминали стенания пленника, закованного в кандалы не первый день, что отвлекло меня от неприятных воспоминаний. И я не выдержал.
— Заткнешь ты сегодня свою пасть или нет?! — Для пущего эффекта можно было скинуть на пол книги или разбить колбу с настойкой зверобоя о стену. Можно было бы… если б это возымело хоть какой эффект. — Первый… — я потер виски и, стараясь не думать, насколько моментально принятое решение глупо, сдернул со стула куртку и вылетел вон из дома, заперев дверь на ключ.
Улица у лавки оказалась пуста, но чем ближе я подходил к центру города, тем более шумно становилось.
Меня задели плечом, я смачно выругался, восстанавливая равновесие, и обернулся к неуклюжему виновнику столкновения. Сапожник Ельх на секунду замер, а затем в его глазах промелькнуло узнавание. Он моргнул, виновато опустил голову и извинился:
— Прости, малец, я спешил.
Выглядел мужик как будто и вправду спешил: запыхался, лицо сально блестело от пота, а подмышками на затертом пиджаке образовалось два темных пятна. Пахло от него соответственно.
Я поморщился.
— Что стряслось? — Вопрос ради вежливости и ничего более.
Взгляд сапожника заблестел от возбуждения, он часто задышал и хлопнул себя ладонью по груди, будто собирался сообщить нечто чрезвычайно важное. Разумеется, в его представлении, потому что мне казалось, важным для него могло быть что-то вроде распродажи деталей или кожи. Но он меня удивил.
— Охотники воротились. Сейчас казнить будут! Падшую поймали, представляешь? — Действительно, новость стоящая, Падших ловили редко, как правило, темные маги и магички относились к собственной защите крайне ответственно.
— Ого, — только и смог из себя выдавить я.
Ельх сплюнул, смерив меня раздраженным взглядом.
— Ничего вы, юнцы, не понимаете. Такое бывает раз в десять лет! Да чтоб Падшую живой взять — это ж надо! А он мне «ого»! — Массивные подбородки мужика колыхнулись, когда он двинулся мимо, на этот раз специально задев меня плечом.
Как мелочно! Я закатил глаза. К сожалению, среди людей глупость — частое явление. А еще импульсивность и упрямство.
Под ложечкой засосало от мысли, что охотники совсем близко, и я утратил видимое спокойствие, которое поддерживал при постороннем. С лица сошли краски, я ухватился за горло, стараясь ровно дышать. Закашлялся и выпрямился, ловя взгляд какой-то старушки: она уже обеспокоилась состоянием молодняка и бодро зашагала в мою сторону. Ретироваться как можно быстрее показалось разумным, в конце концов, я не хотел застрять в её обществе на добрый час.