Мне казалось, что мы с Лайрой были единственными людьми в этой школе, которые выросли ниже черты миллионеров. Конечно, у Лиры были деньги сейчас, когда ей было восемнадцать, но она выросла в системе, и я знала, каково это. Я видела, что приемные семьи делают с детьми. Во что она их превратила и позволила им стать.
С самого рождения пришли в этот мир без возможности позаботиться о себе. Они должны учиться и адаптироваться у других. У большинства есть родители, которые направляют и учат их. Чтобы показать им ошибки и права жизни.
Тогда есть другие.
Изгои, потерпевшие кораблекрушение, одиночки мира, которые сами всему этому учатся. Мы учимся на собственном горьком опыте, мы учимся на неудачах, на ошибках. Мы отращиваем когти и острые зубы вместо теплых сердец. Мы пробиваемся на вершину. Мы заботимся о себе и своих. Вот и все.
— Тебя не беспокоит… — Она делает паузу, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, — Лабиринт загорится или попадет в медвежий капкан?
Я не смеюсь, хотя и должна. Я бы не отказалась ни от одного из них, чтобы сделать что-то подобное.
Волновалась ли я? Да.
Я собиралась позволить этому разрушить это? Собиралась изо всех сил стараться не делать этого.
— Сомневаюсь, что они будут здесь сегодня вечером. Плюс они не могут попасть в лабиринт, когда мы внутри, на обоих входах есть учителя. Мы должны быть в безопасности, чтобы развлекаться сегодня вечером, хорошо? — успокаиваю ее.
Она кивает, не понимая, что я планирую продолжить: — Но я действительно думаю, что нам стоит подумать о том, чтобы рассказать кому-нибудь, Лира.
Некоторое время из ее рта ничего не выходит, тишина, когда мы снова и снова слышим, как вокруг нас ревет воздушный рожок, сигнализируя о начале и конце пребывания людей в Лабиринте.
— Давай возьмем сегодня вечером. Только этот момент. Всего одна нормальная ночь, и мы сможем поговорить о том, что нам нужно сделать утром.
Это было самое близкое, что я получила от нее. Я знала, что сейчас она более склонна сказать — нет, — но все же чувствовала, что это была маленькая победа. Она начала проникаться идеей довериться кому-то. Полицие. Учителям. Любому, кто мог бы нам помочь.
Я перехватываю ее руку своей: — Ты сможешь не отставать в этой юбке? — Зелено-черная клетчатая ткань касалась верхней части ее бедер, напоминая мне форму Слизерина из Гарри Поттера.
Это было мило, что Лира была такой парадоксальной. Она носила клетчатые юбки и вельветовые штаны, чтобы собирать жутких насекомых из грязи. Всегда входила в общежитие с грязью на коленях и ладонях. То, как она скрестила ноги, когда сидела с книгой на коленях, но при этом рыгала громче, чем любой взрослый мужчина, которого я слышала после того, как выпил банку кока-колы. Как она могла быть такой мягкой, такой женственной, но делать что-то, что сочли бы мужицким. Я восхищалась тем, как легко ей удавалось балансировать части себя.
— Возможно, нет, но мы попробуем. — Она смеется, подтягивая меня к узкой линии входа в лабиринт.
Мы разговаривали, чтобы скоротать время, наблюдали, как ученики терпели неудачу снова и снова, пронзительный гудок пронзил небо как раз перед тем, как учитель объявил, что другая команда еще не нашла ключ.
Следующей была наша очередь, мы стояли между учителем психологии Лиры и моим профессором статистики, ожидая разрешения войти в сгущающуюся тьму между шикарными зелеными изгородями.
Порыв ветра ударил меня сзади, подтолкнув вперед настолько, что мне пришлось поймать себя на краю лабиринта. Он несся сквозь деревья, их больные стволы стонали и раскачивались позади нас.
Глядя на свои сжатые кулаки, на то, как мои ногти впиваются в ладонь, когда ритм сердца начал ускоряться.
— Брайар! — Лира щелкает пальцами перед моим лицом, пытаясь вернуть меня на землю.
— Мы встали. — Она улыбается, направляясь в Лабиринт первой.
Туман опустился низко на землю, засасывая ее в туман, когда она исчезает внутри. Страх лижет мне затылок, но я быстро стряхиваю его. Следуя за моим другом.
Моя рука протягивается вдоль лабиринта живой изгороди, другая нажимает кнопку включения фонарика. Яркий свет бьет Лире в лицо, и она поднимает руку, чтобы защититься от яркого света.
Я направляю свет налево, затем снова направо, видя два разных пути. Туман делает дальнюю видимость практически невозможной.