В конце концов было решено выдавать ему двойной рацион. На некоторое время он стал самым счастливым и самым популярным человеком в батальоне.
Иногда Аугусто и Борода прогуливались вместе. Но дружба не клеилась. Аугусто раздражала животная грубость Бороды, в особенности же его хамство по отношению к людям безобидным и беззащитным. Иногда Аугусто встречался с Эспиналем и Кампосом. Эспиналь по-прежнему находился в подавленном состоянии. Из Кампоса же вообще невозможно было выдавить слово или хотя бы мимолетную улыбку. Затем он свел дружбу с Ледесмой и некоторыми другими. Иногда, получив увольнительную, они отправлялись в город все вместе, но чаще Аугусто предпочитал бродить в одиночестве, думая о своем. И о войне тоже.
В один прекрасный день — спустя три недели после прибытия в Тетуан — их отправили на фронт.
Глава вторая
Разбудила его утренняя побудка.
Сквозь дыры в потолке он увидел небо, затянутое облаками. Свет сочился тусклый, грязный. Некоторое время он лежал неподвижно, слушая возню товарищей. И тут же, вздрогнув, вспомнил: «На фронт!»
Уже на улице, возле кухни, Аугусто столкнулся с Бородой, тот, прижимая миску к груди, перешучивался с поварами в ожидании завтрака. «Этого ничем не проймешь!» — невольно улыбаясь, подумал Аугусто.
Направился к ближайшему крану умыться. Встретил Эспиналя.
— Здорово! Что нового?
— Да вроде ничего.
— Похоже, начинается что-то серьезное.
— Кто его знает! — ответил Эспиналь, пожав плечами. Лицо Эспиналя было лиловым от холода. Он вытащил из кармана зеркальце и аккуратно, спокойно причесался.
С прилизанными мокрыми волосами Эспиналь выглядел еще более жалким, лицо его казалось совсем крохотным, а фигурка тщедушной.
В восемь утра батальон был выстроен к мессе. Жители Сеуты приветствовали солдат. Раздалась барабанная дробь, загремели трубы, в церковь двинулись церемониальным шагом.
При выходе из церкви строй был нарушен. Придерживались строя лишь оркестранты со своими трубами и барабанами.
— Вот видишь? — сказал Ледесма Гусману. — Все кончается. Больше парадным шагом не будем ходить.
— И на этом спасибо.
Солдаты снова рассыпались по кабакам.
— Послушайте, давайте сходим в Фалангу, попросим одеяла, — предложил Луиса. — В наших кургузых одеждах мы на фронте замерзнем.
Луиса был очень высокого роста, но с крохотной головкой. Шапку всегда носил набекрень. Френч оттопыривался сзади. Добавьте к этому длинные, тощие ноги. Словом, он очень походил на голенастую птицу.
В женской секции Фаланги им выдали одеяла и направили в монастырь св. Маргариты дель Рекете.
Переговоры вел своим певучим голосом Луиса.
— Простите, пожалуйста, за беспокойство, которое мы вам причиняем, но если бы вы могли нам дать немного какой-нибудь одежды… — и добавил еще более вкрадчиво и медоточиво: — Простите за выражение, но одеяла, которые нам дали, годятся разве что на…
Присутствующие девицы прыснули, услыхав это неожиданное заключение. Луиса, бывший о себе и о своем остроумии мнения самого высокого, даже ухом не повел.
В Ренете тоже не нашлось ничего подходящего. Там они получили несколько стихарей.
— Ничего себе! Уж лучше бы по полотенцу дали. Вечером подали автобусы. Аугусто, съежившись, устроился на сиденье.
Поднялись на холм. Неподалеку виднелась бойня. Высоко в небе парили стервятники. Городок остался позади, где-то в складке холмов. А затем, подобно вееру, перед ними развернулось плоскогорье, изборожденное симметричными полосами.
Раздавались военные песни.
— Посмотри, Гусман, какие виды кругом, — заметил Луиса, сидевший с ним рядом.
— Да, — согласился тот, занятый своими мыслями.
Вскоре наступила ночь. Она пропитала облака и разлила сумерки по земле, словно из мочалки выкрутили темную, густую жидкость.
Двигались в потемках. Машины упирались друг в друга своими светящимися копьями. Внезапно стали.
— Потушить огни! Потушить огни!
«Началось!» — подумал Аугусто, вздрогнув.
Дальше двигались медленно, со множеством остановок.
— Выходи-и-и-и!
В кромешной тьме заметались тусклые огни ручных фонарей.
— Первая рота, сюда!
— Вторая рота!
— Штабные!
Засуетились, забегали офицеры и сержанты, подгоняя, собирая солдат.
— Третья рота!
— Пулеметчики!
— Быстрее! Быстрее! Совсем одурели!
Разместились в каком-то загоне для овец. Ужин роздали сухим пайком. Вышло что-то совсем помалу. Луисе и Гусману вообще ничего не досталось. Они бросились к Бороде, но тот со своей порцией поспешил скрыться. Денщик командира Бареа дал им коробку сардин и кусок хлеба.