— Я училась в в медицинском институте, — продолжает она. — Советские преподаватели были очень хорошими. Они научили меня современной хирургии, дали стипендию для стажировки в Москве. В 1982 году я защитила диссертацию и стала самым молодым детским хирургом в стране.
Командир лагеря, представившийся как Абдул Рашид, прерывает ее:
— Расскажи ему, как ты служила безбожникам!
Мария вздрагивает и продолжает:
— Да, я работала в больнице при советском режиме. Но я лечила всех — и детей коммунистов, и детей моджахедов. Врач не должен спрашивать о политике, когда ребенок умирает у него на столе.
История Марии — это история тысяч афганских женщин, чьи жизни перевернула война. В марте 1985 года моджахеды совершили налёт на детскую больницу где работала Мария
— Они ворвались прямо в операционную, — рассказывает Мария, и ее голос дрожит. — Я делала операцию семилетнему мальчику — удаляла аппендикс. Они кричали, что я «неверная шлюха», что руки, которые прикасались к мужскому телу, прокляты. Они стащили меня с операционного стола. Мальчик умер.
Командир Абдул Рашид добавляет с гордостью:
— Эта женщина годами оскверняла себя, прикасаясь к телам мужчин. По шариату это смертный грех. Но мы милосердны — мы дали ей шанс на искупление.
Марию вместе с другими женщинами — медсестрами, учительницами, студентками — погрузили в грузовики и увезли в горы. Начался ее кошмар.
— Первые три месяца меня держали в яме, — шепчет Мария. — Каждый день мулла приходил и объяснял, какая я грешная. Говорил, что Аллах накажет меня за то, что я смотрела на обнаженных мужчин, за то, что не носила хиджаб, за то, что дружила с русскими.
В лагере действует строгая система «исламского перевоспитания». Пленных женщин заставляют заучивать Коран на арабском языке, которого большинство из них не понимает. Любая попытка протеста карается избиениями.
— Меня били палками по пяткам, когда я говорила, что хочу вернуться к работе врача, — говорит Мария. — Мулла объяснял, что медицина — это мужское дело, что женщина может лечить только других женщин, и только гинекологические болезни.
Но самое страшное, по ее словам, — это принуждение к смене веры.
— Каждый день меня заставляли произносить шахаду — исламский символ веры. Говорили, что если я не стану мусульманкой, меня убьют как «воинствующую неверную». Я пыталась объяснить, что я христианка, что у нас тот же Бог, но они говорили, что христиане — это язычники, поклоняющиеся трем богам.
Сегодня Мария формально считается мусульманкой. Ей дали новое имя — Фатима. Ее «работа» состоит в том, чтобы присматривать за детьми жен командиров и готовить еду для мужчин.
— Я больше не врач, — говорит она. — Мне запретили даже оказывать первую помощь раненым. Когда я попыталась помочь мальчику, который упал с лошади и сломал руку, меня высекли плетью. Сказали, что лечение — это вмешательство в волю Аллаха.
— У меня был крестик, — шепчет она мне на прощание. — Золотой крестик, подарок бабушки. Они его сожгли. Сказали, что это «идол дьявола». Но я все равно молюсь. Каждую ночь, когда все спят, я читаю «Отче наш». По-армянски, чтобы никто не понял.
История Марии — не исключение. В лагерях моджахедов содержатся сотни женщин — врачей, учителей, студенток, — которых «перевоспитывают» таким же образом. Многие из них были захвачены во время рейдов на «советские» больницы и школы.
Вечером того же дня один из помощников Бен Ладена подошел ко мне с таинственной улыбкой:
— Господин журналист, сегодня у нас особый вечер. Вы — дорогой гость, и мы хотим показать вам наше гостеприимство. Но то, что вы увидите, должно остаться между нами.
Меня проводили в большую палатку, богато украшенную коврами и подушками. Воздух был густым от дыма благовоний и чего-то еще — сладковатого запаха опиума. В центре палатки располагались те же самые командиры моджахедов, которые несколько часов назад рассказывали мне о строгих законах шариата.
Но сцена, которая разворачивалась перед моими глазами, не имела ничего общего с исламским благочестием.
Группа мальчиков — некоторым на вид было не больше двенадцати лет — танцевала под звуки традиционной музыки. Они были одеты в женские платья, с накрашенными глазами и губами. Их движения были откровенно соблазнительными, а взрослые мужчины вокруг наблюдали с нескрываемым вожделением.
«Бача бази», — пояснил мне один из моджахедов, затягиваясь опиумной трубкой. — «Мальчики для игр». Древняя традиция наших предков.