Потом участники совещания разошлись, а меня и Эдуарда Васильевича Малофеева Симонян попросил остаться. И мы говорили о моих перспективах заиграть в зарубежных чемпионатах.
Получилось так, что решение о нашей заявке практически совпало по времени с тем самым моим разговором с Круифом. И со слов Симоняна, после того как ему сообщили о характере того разговора, Никита Павлович вместе с товарищем Грамовым и фактически курировавшим советский футбол товарищем Гришиным из ЦК пришли к выводу, что выступление главной советской звезды в одном из сильных иностранных чемпионатов может помочь в продвижении нашей заявки.
Поэтому Никита Павлович не интересовался моим мнением по поводу возможного перехода в один из заграничных клубов. То, что я готов это сделать, он понимал. И не просто готов, а хочу это сделать — по чисто спортивным причинам, в погоне за новым вызовом.
Но Симонян проинформировал меня о том, что советские спортивные чиновники открыты для обсуждения с иностранными клубами этого вопроса уже сейчас. Но никто не хочет продешевить, и я должен буду перейти в действительно топовый клуб. И мой переход должен в первую очередь помочь нашей заявке.
В этом разрезе переход в Испанию рассматривался в первую очередь.Но точно не в «Реал». Все-таки отправлять советского футболиста в любимый клуб Франко никто не хотел. Но если поступит предложение от той же «Барселоны», то я должен буду быть готов к тому, что его примут.
На что я ответил, что такой вариант развития событий меня полностью устраивает. Единственное, что я уточнил: когда мы можем этого ожидать?
— Не раньше весны, а то и начала лета следующего года, — ответил мне Симонян.
— Это хорошо, — довольно кивнул я. — Я с «Торпедо» еще Кубок чемпионов не выиграл. Не хотелось бы уезжать из родного клуба, пока на нашей полочке для трофеев нет самого главного кубка.
— Вот и я так думаю, Слава, — улыбнувшись, ответил Симонян.
Да уж, интересно девки пляшут — по четыре штуки в ряд, думал я, когда на своем щегольском «Опеле» ехал домой после этого совещания.
В нашем футбольном зазеркалье все взаимосвязано — политика тесно сплелась с экономикой, и все это накладывает свой отпечаток на футбол. Но на самом деле все очень логично. Если говорить о советском спорте, то я действительно сейчас самая популярная фигура как у нас, так и за рубежом. И надо отдать должное изворотливости и остроте ума Симоняна — мой переход в заграничный клуб действительно может сильно помочь нашей заявке на проведение чемпионата мира.
Но вот же хитрый армянин! — усмехнулся я про себя. Я ни за что не поверю, что на моем переходе Симонян не поправит свое финансовое положение. Откаты не в постсоветской России придуманы. И отец мне рассказывал, как проходили переговоры в шестидесятых годах по поводу строительства завода в Тольятти, часть участников тех событий нынче его коллеги. И советские чиновники тогда хорошо подоили итальянцев.
Я думаю, что эти славные традиции будут иметь продолжение и сейчас. И товарищ Симонян вместе с другими заинтересованными лицами получат свое во время моего перехода в ту же «Барселону». Если все это состоится, само собой.
Плюс я хорошо понимал то, что миллионы я, конечно, по контракту получу, но половину, а то и больше, нужно будет отдавать в казну родного государства. С хоккеистами была такая схема — и те, кто не убежал, а уехал легально, платили в казну половину. Почему я должен быть на особом положении? Нет, на мне наше родное государство как следует наживется.
Но я ничего против не имею. Половина от двух миллионов, например, — это все равно миллион. Да и кто знает, к чему в итоге придет обновленный Советский Союз. Может быть, разрядка в отношениях нашей страны и Запада произойдет и без горбачевской перестройки. Этого тоже исключать никак нельзя.
Ну а потом, вслед за разговорами о моем футбольном будущем и о возможном чемпионате мира в Советском Союзе, наступило самое что ни на есть обыденное настоящее, в котором нам нужно было продолжать погоню за киевским «Динамо».
На 25 августа был назначен следующий матч против одноклубников нашего главного соперника — из Минска. Ошибаться и оступаться «Торпедо» было уже никак нельзя, потому что до конца чемпионата оставалось всего десять матчей. И любая потеря очков могла стоить нам чемпионства.