29 октября. Самолет Нуньеса приземлился в Барселоне поздним вечером. Каталонский девелопер был осторожно оптимистичен по поводу результатов поездки, но понимал, впереди еще более сложные переговоры. Жак Жорж мог обсуждать возможные изменения правил УЕФА, но для осуществления трансфера Сергеева нужна была поддержка совсем других людей.
На следующее утро секретарша доложила, что господин Самаранч готов принять его сегодня в два часа дня. Хуан Антонио Самаранч, президент Международного олимпийского комитета, самый влиятельный спортивный функционер в мире, жил в особняке в престижном районе Педральбес.
Нуньес знал Самаранча много лет. Оба были частью каталонской элиты, оба занимались большим бизнесом, оба понимали язык денег и влияния. Но сегодняшний разговор требовал особой деликатности. Самаранч не имел прямого влияния на ФИФА, футбол жил по своим законам, отдельно от олимпийского движения. Но у президента МОК были очень хорошие личные отношения с Жоао Авеланжем, президентом ФИФА. Приятельские, можно даже сказать дружеские, несмотря на определенное соперничество между двумя организациями. И для Авеланжа мнение Самаранча точно не было пустым звуком.
— Жозеп, как дела? — Самаранч встретил гостя в своем кабинете, увешанном олимпийскими символами и фотографиями с мировыми лидерами. — Почиваешь на лаврах победителя кубка чемпионов?
— Куда там! Некогда мне почивать на лаврах, Работаю над усилением команды. И есть очень хороший вариант. просто бриллиантовый
Самаранч заинтересованно поднял бровь:
— Кто же?
— Ярослав Сергеев. Лучший игрок мира, двукратный обладатель «Золотого мяча», чемпион мира и Европы.
— Русский? — Самаранч откинулся в кресле. — Жозеп, ты же понимаешь, что это практически невозможно. Советы не отпускают своих звезд.
— Времена меняются, дон Хуан. Рейган и Романов договорились о разрядке. Советский Союз открывается миру. И у меня есть информация, что спортивные чиновники СССР готовы рассматривать подобные предложения при определенных условиях.
— Каких условиях?
Нуньес помолчал, выбирая слова:
— Советский Союз собирается подать заявку на проведение чемпионата мира 1994 года. Им нужна поддержка в ФИФА.
Самаранч медленно кивнул. Как человек хорошо знавший Жоао Авеланжа, друзьями они конечно не были но отношения поддерживали хорошие, он понимал, что его слово, слово председателя МОК, может повлиять на решения в ФИФА, хотя футбол и жил по своим особым законам.
— Понимаю. И ты думаешь, что переход Сергеева можно связать с этим вопросом?
— Не только я так думаю. Пример неудавшегося перехода Сергеева в Ювентус показывает что советы открыты к переговорам, нужно только предложить им хорошую цену. В данном случае это не только деньги но и ваше слово сказанное нужным людям в нужный момент
— Интересная логика, — Самаранч встал и подошел к окну. — А что Советы получат кроме поддержки заявки? Сколько ты готов потратить денег?
— Двадцать миллионов фунтов. Плюс определенные… бонусы для тех, кто примет решение.
— И это поможет укрепить имидж СССР как открытой для сотрудничества страны.
Самаранч понимающе усмехнулся. В больших делах всегда были сопутствующие расходы.
— Что вы думаете о советской заявке на проведение чемпионата мира? — осторожно спросил Нуньес.
— Пока рано говорить. Американцы тоже, скорее всего, подадут сильную заявку и будут иметь много сторонников.
— Но подумайте: Советский Союз огромная страна с развитой спортивной инфраструктурой. Чемпионат там мог бы стать по-настоящему масштабным событием К тому же, — продолжил Нуньес, — поддержка СССР в футбольных вопросах могла бы укрепить ваши позиции в олимпийском движении. Советские спортсмены, основа любой Олимпиады.
Самаранч задумался. Логика была железной, поддержка Советского Союза в ФИФА могла принести дивиденды в МОК.
— Жозеп, я не могу дать гарантий. Но если советская заявка будет достойной, а переход Сергеева действительно состоится… это стало бы позитивным сигналом о готовности СССР к сотрудничеству.
— Этого пока достаточно, дон Хуан. Больше я и не прошу.
Они пожали руки. Еще одна предварительная договоренность была достигнута, но только предварительная.
Вечером того же дня Нуньес сидел в своем кабинете и подводил предварительные итоги недели. Все политические вопросы были обсуждены, но пока что только обсуждены. Реальные решения придется принимать позже, и успех был далеко не гарантирован. Но по крайней мере, все ключевые фигуры готовы были рассматривать его предложения.