– Мы должны поговорить, – сказал он.
– Если ты сию же секунду не уйдешь, я закричу, – предостерегла она. – Тогда сюда примчится разъяренный Джим, и тебе придется плохо.
Брэд пригладил рукой свои непослушные черные волосы.
– А зачем кричать? Я хочу только поговорить с тобой, – повторил он.
– Меня не интересует, что ты хочешь, потому что это не имеет никакого значения. Ты ворвался в мой дом, и я… – От волнения у нее перехватило горло.
Брэд ужаснулся:
– Неужели ты боишься меня? Неужели думаешь, что я могу причинить тебе боль?
– Уходи, Брэд! Немедленно! – вскричала она.
– Но… – Его лицо исказила горькая гримаса. – Господи, Марти, не может быть, чтобы ты и впрямь боялась меня!
Он несколько секунд молча смотрел на нее, возможно, ожидая ответа, а потом развернулся и побрел прочь.
Марти думала, что у нее не осталось больше слез, но когда он ушел, ее щеки вновь стали мокрыми. Поняв, что она опять вот-вот разрыдается, Мартина схватилась за швабру и принялась ожесточенно драить пол. Через несколько минут ей удалось немного успокоиться и разобраться в собственных ощущениях.
Боялась ли она Брэда? Да, несомненно. Но ее пугало не то, что он мог бы ударить ее. Просто она знала, какую власть он приобрел над ней. Марти любила его и была почти уверена, что, если он попросит у нее прощения, она тут же простит его и, возможно, даже ляжет с ним в постель. Их силы были неравны. Марти казалось, что она любит его сильнее, чем он ее, и что, следовательно, он может при желании манипулировать ею.
Итак, если бы он остался у нее, она опять поддалась бы его гипнотическому влиянию. Они занялись бы любовью, но это не решило бы ни одной проблемы. Зная Брэда, можно было предположить, что он посчитал бы, что опять «выиграл» и может вести себя с нею так, как ему заблагорассудится.
Мартине этого не хотелось. Мало того, она была уверена, что перестанет уважать себя, если позволит ему это.
Значит… значит, им не надо больше видеться.
Глава 16
Брэд возвращался к себе домой в полном смятении духа. Он не мог понять, огорчен он или разгневан. То он злился на Марти за то, что она посмела предположить, будто он способен причинить ей боль, то погружался в пучины отчаяния при мысли, что никогда больше не увидит ее. Разве что на суде…
Он никак не мог понять, почему она испугалась его и почему ее так рассердили его слова о том, что она не смеет вмешиваться в дела Андреа.
Брэду казалось… нет, он был убежден, что у Марти нет никаких причин опасаться его. Он любил ее, и у него никогда и мысли не возникало поднять на нее руку.
Черт возьми, да какое право она имеет бояться его? Неужели за полтора месяца их знакомства он хотя бы раз дал ей повод подумать, что способен ударить ее?
И он опять начинал злиться – и на Марти, и на самого себя.
Что же до ее нахального желания давать Андреа советы, то это вообще чистейшей воды безумие. У девочки есть отец, есть мать и есть отчим. Не хватало еще, чтобы в ее жизни появился четвертый взрослый человек, к мнению которого она станет прислушиваться!
Когда Андреа упомянула о своем разговоре с Марти, она и словом не обмолвилась о том, что этот разговор был ей неприятен. Брэд почувствовал, что Марти понравилась девочке, и как раз это и взбесило его больше всего. До сего дня он и не догадывался, как много места стала занимать эта женщина в его жизни. Он старался не посвящать ее в свой бизнес, старался поменьше говорить о своем браке с Карен – и все потому, что ему так было проще. Но нынешняя история показала, что такое положение дел не может сохраняться вечно.
Что ж, сказал он себе с вызовом, теперь все изменится. Андреа не станет больше встречаться с Марти, потому что он, Брэд, порвет с этой женщиной навсегда. Может, оно и к лучшему… К лучшему?..
Брэд свернул на дорожку, ведущую к его дому, выключил мотор «Вольво» и остался сидеть в машине, еще раз прокручивая в голове все события сегодняшнего дня. Хороший ли он отец? Правильно ли отреагировал он на рассказ дочери? Господи, он же до безумия любит Андреа и готов был бы, пожалуй, придушить мерзавца, который ударил его ребенка!
Однако вскоре его мысли вновь обратились к Марти. Неужели он не сумеет переубедить ее? Неужели они и впрямь не станут больше встречаться? И она никогда уже не войдет в его дом? И не станет помогать ему готовить обед?
Как могло случиться, что Марти испугалась его?!
Он в отчаянии стукнул кулаком по рулю. Ведь эта женщина знает, наверняка знает, что он потерял голову от любви к ней!
Брэд замер, уставившись во мрак ночи. За несколько последних минут он дважды признался самому себе, что любит Марти. Прежде он никогда не заходил так далеко, чтобы назвать свое чувство к ней любовью. Но была ли любовь? Может, лучше было бы говорить о страстной влюбленности?
Да, его неотвратимо тянуло к Марти, ему хотелось опекать ее, заботиться о ней. Ее смех восхищал его, ее тело – волновало и возбуждало. И все-таки это вряд ли была истинная любовь.
Любовью можно было, пожалуй, назвать ту горячку, которую он пережил, когда ему было восемнадцать и он впервые познал женщину. Потом появилась Карен, с которой он делился абсолютно всеми своими сомнениями и помыслами и которая имела над ним огромную власть.
В первые годы их совместной жизни он не забывал о своей жене ни на одну минуту, она была рядом с ним даже тогда, когда они находились в разных городах. Он мысленно разговаривал с ней, советовался, жаловался на нахальных конкурентов и на плохой номер в отеле. На каждую клеточку его тела, на каждую грань его «я» постоянно оказывало влияние существование другого человека, и этим человеком была тогда для него Карен.
Теперь же, кажется, ее место заняла Марти. Все, о чем он только что думал, имело непосредственное отношение к его роману с ней. Он восторгался Марти, его влекло к ней, а ее твердый характер изумлял и восхищал его.
Брэда страшила мысль о том, что, если бы этим дурацким делом об отцовстве занимался какой-нибудь другой человек, они с Марти могли попросту не встретиться. Нет, поздно, теперь ему уже не удастся вырвать эту женщину из сердца.
Как он сумеет перенести разлуку с ней? Ведь он полностью зависел от нее, от ее настроения, от ее привычек, от ее улыбки наконец!
Он хотел, чтобы Мартина навсегда вошла в его жизнь, да-да, он мечтал об этом. Но если так, то разве смог бы он оградить ее от общения с Андреа? Разумеется, нет. И потом, если повернуть ситуацию, представив себе, что дочь-подросток есть не у него, а у Марти, неужели же он согласился бы никогда не встречаться с девочкой? И разве не оскорбило бы его самого то заявление, которое он сделал совсем недавно Марти? Мол, не смей вмешиваться в мои отношения с дочерью! Конечно, он бы оскорбился, оскорбился до глубины души.
Да, они с Марти не всегда сходились во мнениях, но это не имело никакого отношения к тому обстоятельству, что Марти захотелось утешить Андреа и помочь ей. Андреа была уже не такой маленькой, чтобы не суметь разобраться в человеке; если бы Марти ей не понравилась, она ни за что не стала бы следовать ее советам.
Нет, это он, Брэд, испугался того, что его влияние на дочь с появлением Марти уменьшится, и это он, Брэд, обязан перебороть свой испуг и постараться, чтобы Марти и Андреа стали друзьями.
Но он отлично понимал, что упустил свой шанс. Марти больше не поверит ему.
Да, теперь он думал не так, как час тому назад, однако не было никакого смысла возвращаться к Марти и пытаться переубедить ее. Он слишком часто менял свои мнения, и Мартина могла подумать, что Брэд попросту хочет помириться с ней и поэтому лжет.
Совершенно упав духом, он выбрался из машины и вошел в дом. Переодеваясь, он подумал, что мог бы, пожалуй, написать ей письмо. Уж письмо-то она непременно прочтет – хотя бы для того, чтобы убедиться, что в нем нет ничего, относящегося к делу об отцовстве. О Господи, еще и это!