Именно разницей между личностью и не-личностью (онтологической уверенностью и неуверенностью) и будет определяться отношение человека к приему галлюциногенов.
Для «индивида» («нарцисса») же, напротив, наркотик — простейшее средство достижения идентификации, мгновенно превращающейся в нарциссическую идентичность. Психоактивное вещество проведет селекцию восприятия, как бы устранив из сознания все то, что, поступая извне, напоминает о необходимости принимать решения.
Наркотики позволяют на время заглушить в душе боль бессилия перед лицом бессмысленности собственного существования. Боль души — это не что иное, как искра Божья, которая, ни на минуту не угасая, требует от человека развития, не дает ему уснуть, тревожит и вызывает депрессию.
Здесь мы сталкиваемся с одной из интимнейших тайн человеческой личности; но здесь же, возможно, и кроется ответ на вопрос: а что же все-таки главное в человеке? Для христианина, во всяком случае, подлинной основой, ядром, «завязью» личности является… страдание.
Человек изначально грешен. В некий неуловимый момент своего бытия он совершил первородный грех, вкусив яблоко (гриб?) некоей небожественной формы познания со вселенского Древа добра и зла. С той поры человек появляется на свет обличенный в собственной греховности. Он не всегда способен выразить это чувство словами, но оно всегда присутствует в нем как основа личности.
Смысл человеческой жизни, в рамках христианского мировоззрения, можно определить как постижение причин индивидуального страдания (греховности) и их преодоление с помощью понимания.
Эта мысль кажется абсолютно заоблачной с точки зрения медицины. Ее цель — преодоление страдания с помощью рукотворных мер и химических веществ.
Не только медицина, но и вся современная европейская цивилизация несет на своих транспарантах лозунг преодоления страдания — трагизма человеческого бытия. Почему же тогда результатом усилий цивилизации XX века является немыслимое ранее нарастание человеческих страданий?
Мы забываем, наверное, что не всякое страдание нуждается в лечении. Порой только оно одно и способно вернуть человека к себе самому, напомнив о том, кем, собственно, и для чего он задумывался как лучшая и главная часть природы и космоса.
Укорененный в христианстве, взгляд этот кажется непривычным. Но и психоаналитические учения, лежащие в основе современной науки о душе, выражали на своем языке практически то же.
Для Фрейда, например, «Я» — является… неврозом (страданием), связанным с невозможностью реализации полового влечения. Юнг же считал, что личность формируется благодаря «тени» — страдающей, «темной» части бессознательного.
Полнее других подобный взгляд на личность выразил Альфред Адлер. Исходя из главного тезиса его «индивидуальной психологии», личность развивается на основе первичного «комплекса неполноценности», которому соответствует «чувство неполноценности».
Привычный перевод адлеровского понятия «Minder-wertigkeitskomplex» — «комплекс неполноценности» — не совсем верен. Сплавленное из нескольких немецких слов, понятие это на самом деле не несет в себе того оттенка пренебрежительности, что связан у нас со словом «неполноценность».
Более точно следовало бы перевести как «комплекс пониженного достоинства» или «комплекс неполноты»; возможно, идею Адлера достаточно адекватно передает и такое словосочетание, как «комплекс недостаточности».
По Адлеру, в чувстве «недостаточность личности», определяющем первичность ее страдания, заключена энергия, формирующая человеческую индивидуальность. Личность формируется за счет потребности в преодолении трагического чувства недостаточности.
Многие профессионалы считают: главное открытие Адлера заключается в том, что ощущение собственной неполноты, недостаточности, несовершенства есть нормальное человеческое чувство.
«Быть человеком — значит ощущать свою недостаточность».
Альфред Адлер
Потребность в преодолении недостаточности Адлер называет «потребностью в завершенности». Если вдуматься, то этот термин, весьма частый в ранних адлеровских работах, является синонимом того самого понятия, которое в настоящей книге звучало как «потребность в преображении».
Впрочем, сам Адлер вскоре отошел от этого термина, оперируя в дальнейшем понятием «Streben nach Macht», которое у нас переводили то как «стремление к силе», то как «стремление к власти».