Второе начало Ницше напрямую связывает с опьянением и с уже знакомой нам загадочной сомой древних. Это начало, уничтожающее принцип индивидуальности, растворяющее личность в водах безумия.
Культ Диониса, явившийся на материковую Грецию из ближневосточных культов в VI–VII веке до нашей эры, русский поэт и философ Вячеслав Иванов характеризует как «массовую психическую эпидемию, незримой волной захлестнувшую население Греции».
В основе ритуалов Диониса лежало опьянение их участников вином и неизвестными нам наркотическими (возможно, тем же самым «элевсинским таинством») смесями, приводившее собравшихся в «буйный экстаз», в котором достигалось чувство единения с божеством. По разным источникам, дионисийские экстазы переходили в оргии, в которых чувство единения с божеством достигалось как гомо-, так и гетеросексуальными способами. Человек, по словам В. Иванова, должен был «убежать из себя самого в свою же собственную, но чувственную природу».
Характерно, что главные среди современников враги культа Диониса — орфики относили его культ к «титанову началу» в человеческой природе, следование которому приводило людей к озверению. Имеется в виду прямой, а отнюдь не переносный смысл этого слова.
Титаны — это те самые хтонические силы, с которыми столкнулся в своем странствии Одиссей, — циклопы, Цирцея и горгона Медуза были их детьми.
Вячеслав Иванов писал о двух причинах повальной увлеченности греков оргаистическим культом Диониса:
«Прежде всего, таким путем люди возвращались от логической организации города к своему естественному, природному — освежающему началу…»
Была и вторая причина: «Дуализм двух царств и двух святынь, — пишет Иванов, — ночи и дня, темных <…> подземных царей и светлых богов — был, до пришествия Диониса, началом непримиримого душевного противоречия и раскола. С Дионисом наступило примирение обоих богопочитаний и человек перестал равно, но разно трепетать от ночной бездны и отвращающихся от нее олимпийцев».
Говоря психологическим языком, Иванов утверждает, что культ Диониса помогал человеку классической древности преодолевать неустойчивость собственного психического мира. Эту неустойчивость поэт объясняет тем, что в подсознании человека тех времен постоянно существовал конфликт между духовным началом души, воплощающемся в относительно новых разумных богах Олимпа, и ее еще не преодоленным первобытным «полузвериным, по сути, природным началом». Второе начало находило свое мифологическое воплощение в чудовищных хтонических богах древности — в порождениях хаоса.
Вячеслав Иванов утверждал даже, что культ Диониса «спас эллинство от безумия», к которому вело его двоеверие, знаменовавшее… антиномию и противоречивость таинств неба и земли, законов жизни и смерти, явленного Космоса и незримого Аида.
«Спасение от безумия» заключалось в том, что в страстном сопереживании смерти Диониса «человек дает возможность выйти наружу самым потаенным своим чувствам». Получается, что психологическая задача мистерии Диониса, с точки зрения Иванова, абсолютно идентична… с главной задачей Фрейдова психоанализа — сделать бессознательные, инстинктивные импульсы психики частью сознания.
В своей повести «Тутанкамон на Крите» Дмитрий Сергеевич Мережковский описывает шествие вакханок — женщин, участниц дионисийских ритуалов. Многие историки отмечали точность, с которой в этой повести переданы разрозненные сообщения об этом культе, содержащиеся в древних источниках.
«У-у-у! — точно волки провыли где-то далеко-далеко на небе…
Что-то было в этом звуке — не звериное, но и не человеческое, такое страшное, что у Туты мороз пробежал по коже.
Провыли — умолкли, а потом опять — все ближе и ближе, все громче. Волки выли на небе, а под землей ревели быки. И волчий вой, и бычий рев сливались в шуме налетающей бури.
Вдруг между стволами сосен, на верхней просеке, полыхнуло красное зарево, посыпались искры от факелов, и заплясали черные тени в багровом дыму.
Волчьим воем выли трубы-раковины, бубны ревели бычьими ревами, флейты визжали неистовым визгом, и тяжкие гулы тимпанов раскатывались подземными громами.
Бурей неслись исступленные женщины, девушки, девочки и старые старухи: головы закинуты; змеи сплелись в живые венки; волосы по ветру; белая пена у рта; лица, точно в крови, в красном отблеске факелов. Дряхлые бабушки нянчат новорожденных ланят, а молодые матери кормят грудью волчат (человек во время культа полностью отождествляет себя с соответствующим животным.