• Дурман болотный (смертельно опасный для тех, кто не знает рецептов извлечения из его токсинов галлюциногенных снадобий) вызывал собственно галлюцинацию полета и связанных с ним ощущений;
• Аконит вонючий, бывший в Древней Греции символом Гекаты — богини воздуха, нарушал ритм сердечных сокращений и провоцировал одышку, вызывая ощущение «воздушных подушек», характерных для взлета и приземления;
• Ягоды беладонны. При втирании в кожу полученного из них по особому рецепту экстракта появлялось возбуждение, сопровождающееся головокружением и ощущением измененности реального мира. Усиливалось ощущение полета и «раскрывалось сознание» для соответствующих внушений.
• Белый болиголов. Вызывает специфическую дереализацию, во время которой все окружающие предметы кажутся уменьшившимися в размерах. Появляется ощущение, что вещи находятся на далеком от наблюдателя расстоянии. Очень похоже на чувство парения высоко в воздухе.
• Крапчатая кувшинка. Приготовленный особым образом экстракт из этого растения вызывал специфическое ощущение кожного жжения, похожее на соприкосновение рецепторов кожи со стремительно проносящимся мимо воздухом.
• Лапчатка. Ее пятипальчатыми листьями обкладывали намазанные мазью участки тела, для того чтобы осуществить магическую связь пяти органов чувств человеческого тела. Галлюциногенными свойствами не обладает.
• Серый морозник {смертельно ядовит!). Вкупе с заклинаниями делал ведьму в полете «невидимой». Очевидно, особым образом приготовленный отвар способен вызвать отрицательные галлюцинации. На некоторое время теряется способность видеть собственные конечности — руки и ноги (помните — Маргарита, пролетая мимо ворот, должна была крикнуть — «Невидима! Невидима!»).
Отметим еще раз: все растения смертельно ядовиты!
Изготовление ведьмовской мази. Гравюра Г. Бальдунга. 1514. Приводится по книге Т. Маккены «Пища богов»
Мало было знать рецепты их приготовления — нужно было нанести на специальные, особо чувствительные участки кожи. Кроме того, экстракты растений требовали всяких-разных «магических» добавок, таких, как могильный прах, легкое осла и… жир некрещеных младенцев. Так что вряд ли кто-то соблазнится, на основе этой книжки, заняться подобной «ведьмовской практикой».
Однако «современные колдуны» упорно продолжают пользоваться галлюциногенными растениями, даже с риском отравить клиента. Поэтому стоит перечислить и еще несколько рецептов, с тем чтобы читатель понял — с какими опасностями может столкнуться несведущий человек, соглашаясь принимать отвары и настои, составных частей которых не знает.
• Барвинок (пятилепестковая фиалка) — истолченный в порошок вместе с дождевыми червями считался способ ным посеять пылкое чувство в душу мужчины.
На деле же это ядовитое растение вызывает небольшую задержку вдоха и кислородную недостаточность. Отсюда ощущение измененности окружающего, которое, под влиянием внушения, можно принять за вспыхнувшее чувство;
• Роза. Особым образом приготовленный экстракт смешивался с ядом жабы и добавлялся в приворотное зелье.
• Белена. Вместе со своим родственником — смертоносным пасленом — был главным компонентом, «открывающим душу» ведьмы. Позволяли вызывать духов и общаться с преисподней.
• Мандрагора лекарственная — основное растение колдовской фармакопеи. Ее зеленые ягоды усиливали страсть и помогали забеременеть. Ядовитые корни мандрагоры, напоминающие человеческую фигурку, содержат галлюциногенные алкалоиды. В средневековой Европе они использовались почти во всех колдовских мазях и отварах, а также магических процедурах: его, например, сжигали с какой-нибудь вещью или волосами врага, чтобы принести ему непоправимый вред.
Средневековые процессы ведьм имели, несомненно, важное, как сказал бы Юнг, архетипическое значение для становления европейского образа мыслей и для всей европейской культуры.
Смело можно говорить о том, что сложился стереотипный страх. Мы в дальнейшем будем называть его условно — «страхом ведьм». Архетип «страха ведьм» характерен для всей истории западного мышления. Он отчетливо ощущался во времена маккартизма, когда общество начало охоту на «коммунистических ведьм», или во время «атомного страха» периода «холодной войны».