— Я знал, что ты поймешь, — раздался голос за моей спиной, и я от неожиданности выронил сигарету.
Я обернулся. Передо мной стоял человек, одетый в легкую белую куртку на молнии, белые брюки и кремовые ботинки с тупым носком. Несмотря на слякоть, ни на ботинках, ни на куртке не было ни единого пятнышка. И я тут же подумал, как же, наверное, тяжело ходить по такой грязи и оставаться чистым. И только потом до меня наконец дошло, КТО стоял передо мной. И снова, как и шесть лет назад, ко мне пришло это странное чувство восторга и страха одновременно и захотелось совершить совершенно не свойственный для современного человека жест — упасть на колени.
— Ты понял, — повторил он. — Ты ведь хотел сам найти ответ. Ты любишь искать ответы. Я возвращаю, что взял у тебя.
И в тот самый момент, как он произнес эти слова, я ощутил то забытое за шесть лет чувство, и мне показалось, что мое сердце прямо сейчас выпрыгнет из груди. А он лишь улыбнулся и медленно пошел прочь. Чувства захлестывали меня, и я, набрав полную грудь воздуха, крикнул ему вслед: «Quo vadis, Domine?»[16] Он остановился, посмотрел на меня, но ничего не сказал. А через минуту растворился в людской толпе, и больше я его никогда не видел. Да мне и не было нужно. Он теперь всегда был со мной.
В реальность меня вернул звонок мобильника. И руки мои тут же задрожали. Я подумал, что это звонит Катя. Но, услышав мужской бас на другом конце провода, я успокоился. Мне предлагали работу. Постоянную работу, которая бы меня устроила и позволила бы не покидать прежнюю и существенно улучшить свое материальное положение. Ведь с появлением скоростного интернета и у редакторов пропала необходимость целый день сидеть в конторе. Я тут же согласился. Думать тут было нечего.
Я шел к метро, а в голове было столько мыслей и чувств, что я никак не мог сосредоточиться на какой-то одной. Я думал о том, как я буду заново учиться любить и не приведет ли меня любовь к новой катастрофе. Я думал о Кате и о том, что она действительно славная девушка и я могу ее полюбить. Но в то же время я отчетливо понимал, что создал внутри себя целый мир, мир сказки и реальности, который принадлежит только мне, и я не хочу ни с кем его делить, не хочу никого в него пускать.
Почему? Просто я боюсь, что он может рухнуть, а тогда погибну и я. Все эти чувства на грани сна и реальности, на грани безумия и ясности — все это было мое, всем этим был я. И я боялся все это потерять, потому что слишком долго я строил свое королевство, где стены замков выложены из увесистых книжных фолиантов. А она? Захочет ли она впустить меня в свой замкнутый мир? Ведь мы очень похожи. Похожи в своем добровольном одиночестве, которое мы называем свободой.
Вместо эпилога. «Мост вздохов». Рассказ, написанный Андреем после встречи с Катей
Я впервые оказался в этом городе. Вернее уже не городе, а в застывшем навечно музее. Город — это место, где живут люди. А здесь уже давно никто не живет. Только любопытные туристы шляются по улицам и глазеют по сторонам. Индийцы в чалмах, японцы, обвешанные техникой, русские в гондолах распевают: «Из-за острова на стрежень…» Это напоминает вавилонское столпотворение. Впрочем, Венеция никогда не была похожа на Вавилон. Никогда.
Я стоял в толпе туристов, любовался бликами на воде канала и слушал экскурсовода. Экскурсоводом как ни странно был итальянец. Причем, какой итальянец! Наши тетушки экскурсантки буквально пожирали его глазами. Он был высок и худощав. Длинные черные волосы ниспадали до плеч. Черты лица были на удивление правильными. Словно это не лицо живого человека, а какая-нибудь статуя римского божества. А с этого правильного, прекрасного лица смотрели грустные серые глаза, которые могли принадлежать не этому красавцу, а дряхлому больному старику. Голос у него был чистый и звонкий и на русском он говорил удивительно правильно. Акцент едва чувствовался.
— Этот мост ведет в городскую тюрьму. Это единственный выход и вход, — он указал на узкий горбатый мостик, перекинутый через канал, — он называется Мост Вздохов, потому что заключенные, проходя по нему, вздыхали, зная, что находятся на свободе последние минуты. Когда-то по этому мосту прошел и знаменитый Джакопо Казанова.
Когда экскурсовод упомянул имя великого любовника, в лице его что-то неуловимо изменилось. Словно на него упала едва различимая тень. А уголки его губ тронула какая-то странная нечеловеческая усмешка. Он на минуту запнулся, но, увидев ждущие взгляды туристов, с воодушевлением продолжил рассказ.
Я до сих пор не знаю, почему мне тогда захотелось познакомиться с этим человеком. Да и сейчас мне трудно об этом сказать что-либо вразумительное. Только после экскурсии я подошел и начал разговор.
— Скажите, Марио, — так звали экскурсовода, — а где вы так хорошо выучили русский язык?
— В России, — улыбнулся он, и это улыбка показалась мне острее бритвы.
— Так вы выходец из России?
— Нет, я просто жил там долгое время.
— Очень интересно. А вы сейчас никуда не торопитесь?
— Да в общем-то нет, — пожал плечами Марио. — Собственно, мой рабочий день уже закончен.
— Я хоть в этом городе и второй раз, но абсолютно его не знаю. Может быть, вы покажете мне неплохое заведение, где можно перекусить?
— Неплохое? Да тут в общем-то все неплохие. Только ужасно дорогие.
— Это точно, — согласился я. — Может, вы позволите мне вас угостить?
— Почему бы и нет? — пожал плечами Марио, и снова его улыбка полоснула словно кинжал.
Мы шли кривыми венецианскими улочками. Натолкнулись на шумную толпу французских подростков, которые во все горло орали марсельезу. Но Венеция принимала эти крики со смиренным спокойствием. Видимо ей и не такое приходилось слышать.
По дороге нам попадались сплошь магазины, торгующие сувенирами, и рестораны. Я то и дело предлагал Марио зайти в какое-нибудь заведение, но он отрицательно мотал головой, и мы шли дальше. Наконец мы ушли совсем далеко от центра города.
— Здесь, — сказал Марио, показывая на вывеску. — Это заведение мне по вкусу, и потом, кухня проверена на моем желудке.
О том, что в Венеции запросто можно было отравиться, причем не в самом плохом заведении, мне доводилось слышать неоднократно. Хотя жертв отравления я лично не встречал ни разу.
Мы вошли внутрь. Заведение оказалось совсем маленьким. Даже не ресторан, а кафе. Оформлено оно, правда, было со вкусом. В дизайне преобладала тема эпохи Возрождения. Повсюду висели карнавальные маски и пейзажи, выполненные под старину. Заведение пустовало. Мы облюбовали столик у окна. Симпатичная официантка принесла меню. Я нехотя пролистал его и, убедившись, что цены не совсем фантастические, предложил сделать выбор Марио. Экскурсовод лишь спросил меня, как я отношусь к морской кухне, и, получив утвердительный ответ, не глядя в меню, сделал заказ.
В ожидании заказанных блюд мы пили вино и оживленно болтали. Вино было превосходным. Но, убейте, я сейчас не помню его марку. Говорили в основном об истории и о некоторых личностях, теперь уже ставших легендами. В основном я спрашивал, Марио отвечал. Я слушал как завороженный и лишь изредка, когда итальянец делал паузу, задавал уточняющие вопросы.
Мы уже выпили на двоих полбутылки и несмотря на то, что пили мы очень медленно, нам пока ничего не принесли, даже салатов. Я спросил Марио, в чем дело. Он лишь посоветовал мне наслаждаться жизнью. Я слушал Марио и диву давался, неужели можно так сильно любить свою профессию, чтобы говорить о культуре и истории даже за столом.
— Марио, а ведь тяжело вот так каждый день одно и то же рассказывать?
— Да нет, — пожал плечами итальянец. — Каждый раз все по-разному. Ни один день не похож на другой. — Он говорил это улыбаясь, но в его взгляде я прочитал такую беспробудную тоску и усталость, что мне даже стало не по себе.