Вопрос: С какой же целью вы подслушивали разговоры телефонисток с абонентами?
Ответ: Это я делал для того, чтобы контролировать работу телефонисток и выявлять тех из них, которые допускают грубости с абонентами.
Вопрос: Но одновременно вы контролировали и членов правительства, подслушивая, с кем они заказывают переговоры?
Ответ: В тех случаях, когда мне приходилось пользоваться трубками подслушивания, я, конечно, слышал, кто из членов правительства заказывает разговоры и с кем, однако эти сведения меня не интересовали.
Вопрос: Не лгите. Вы с преступной целью занимались сбором сведений о переговорах по «ВЧ» членов правительства.
Ответ: Выходит, что вы предъявляете мне обвинение в шпионаже. Прошу мне поверить, что хотя я и подслушивал разговоры телефонисток с абонентами, но сбором сведений о переговорах по «ВЧ» членов правительства не занимался.
Сознавая всю тяжесть совершенных мною преступлений, я должен искренне заявить, что своим поведением создал в отделе Правительственной связи такое положение, когда на работу в аппарат «ВЧ» принимались люди не в установленном порядке, а по знакомству, зачастую без надлежащей проверки.
Такое положение привело к тому, что на работе в системе Правительственной связи оказались политически сомнительные и другие лица, которых давно надо было выгнать.
Вопрос: Кто эта лица?
Ответ: Фамилии всех этих лиц я не помню, могу лишь назвать некоторых из них.
В 1944 году из Свердловска начальник отдела Правительственной связи мне сообщил, что телефонистка станции «ВЧ» на железнодорожной станции Чусовая ПОПОВА занималась подслушиванием переговоров по «ВЧ».
В 1945 году такой же случай имел место на одной из армейских станций «ВЧ». Дело было, если не ошибаюсь, на 2-м Белорусском фронте. Мне сообщили, что техник станции «ВЧ» КРАСАВИН был замечен в подслушивании происходивших переговоров.
Вопрос: Какие меры были приняты в отношении названных лиц?
Ответ: Телефонистка ПОПОВА***, занимавшаяся подслушиванием, насколько мне известно, была снята с работы и уволена из органов НКВД. Техник КРАСАВИН***, также занимавшийся подслушиванием, был вызван мною в Москву, и дело на него я передал в Особую Инспекцию НКВД СССР.
Вопрос: Что выяснилось в результате расследования по этим делам?
Ответ: Этого я не знаю.
Вопрос: Как же так, разве вы не были заинтересованы в этом?
Ответ: Здесь мое упущение. Признаю, что в данном случае я проявил преступную беспечность.
Вопрос: Но вы хотя бы выяснили — с какой целью и каким путем эта лица подслушивают переговоры по «ВЧ»?
Ответ: Должен признать, что этого вопроса я также не выяснил. Правда, при вызове техника КРАСАВИНА в Москву, занимавшегося подслушиванием на армейской станции «ВЧ», я установил, что на этой станции был установлен трофейный коммутатор, позволявший свободно подслушивать любой разговор по «ВЧ»****.
Вопрос: А на других станциях «ВЧ» были коммутаторы, позволявшие заниматься подслушиванием?
Ответ: Очевидно, имелись, но ответить сейчас на этот вопрос затрудняюсь.
Вопрос: Какие меры вами были приняты для пресечения возможности подслушивания переговоров по «ВЧ»?
Ответ: Мною было дано указание начальникам отделов Правительственной связи о необходимости устранить всякую возможность подслушивания переговоров по «ВЧ».
Вопрос: Как было выполнено это указание?
Ответ: Начальники отделов Правительственной связи сообщали, что они принимают меры к устранению возможности подслушивания переговоров по «ВЧ», но как это было в действительности, я не знаю, так как специальной проверки не организовал. В этом мое упущение.
Кроме того, я виноват в том, что не заострил внимание работников Правительственной связи на вскрытых случаях подслушивания переговоров по «ВЧ».
Вопрос: И не заострили потому, что не были в этом заинтересованы?
Ответ: Нет, злого умысла у меня не было.
Вопрос: Тогда почему же вы не мобилизовали внимание работников аппарата «ВЧ» на недопустимость подобных явлений?
Ответ: Я могу лишь повторить, что все объясняется результатом моего преступно-халатного отношения к делу.
Вопрос: Не преступной халатностью, а вашей вражеской деятельностью объясняется это.