Между тем один из воров уже успел втащить сеть в лодку и теперь помогал своему дружку грести. Еще три-четыре энергичных гребка — и лодка Чи Ньоу поравнялась с лодкой грабителей. Тут один из них нанес Чи Ньоу удар веслом по голове. Но рыбак скорее расстанется с жизнью, чем с сетью. О ноже Чи Ньоу забыл, он помнил лишь одно: нельзя дать ворам уйти — и схватился за борт их лодки. И тут получил еще один удар веслом по голове. Весло сломалось, а из проломленной головы Чи Ньоу хлынула кровь. Превозмогая боль, он мертвой хваткой вцепился в руль лодки грабителей и снова получил удар. Рука его, схватившая руль, разжалась. Воды Иравади окрасились кровью. Вор уже приготовился нанести последний удар, как вдруг раздался грозный окрик:
— Ах ты, сукин сын, сейчас я тебе покажу!
Вор, испугавшись, рванулся в сторону и свалился в воду. Видя, что дело плохо, его дружок сам прыгнул в воду, надеясь найти там спасение.
К лодке Чи Ньоу подплыла лодка Ба Тхуна.
— Ну как ты, Чи Ньоу? — спросил он. Однако Чи Ньоу сейчас волновала только сеть. О себе он не думал. — Не беспокойся, вот она, твоя сеть!
— Какое счастье! Что бы я стал делать без сети?
Главное в жизни рыбака — сети да Иравади — река-кормилица! На ней рождаются дети рыбаков, кровью рыбаков окрашиваются ее воды, воды великой священной Иравади! Но что бы ни случилось, никогда не покинут рыбаки берегов своей кормилицы! Рыбаки — ее дети, преданные сыновья и дочери.
Перевод Г. Мининой.
САМАЯ БОЛЬШАЯ ЦЕННОСТЬ
Ма Нан Эйн, сидя на берегу, смотрела на реку. Отливающую серебром Иравади невозможно охватить взглядом, до того она широка. В безветренную погоду, когда дожди не нарушают ее течения, она выглядит особенно величавой, тихо и покойно неся свои воды.
Ма Нан Эйн надеялась увидеть лодку, плывущую вниз по течению, но, увы, ее нигде не было видно, лишь вдали смутно вырисовывались очертания парохода.
Стоял теплый летний вечер, такие вечера обычно бывают накануне сезона дождей.
Ма Нан Эйн была в отчаянии. Неужели сегодня муж ее не вернется? Эта мысль причиняла страдание. Ведь в доме нет ни риса, ни масла, ни чая, там ее ждут трое голодных ребятишек. А четвертый вот-вот должен появиться на свет.
В деревне Сэко рыбаки, у которых были свои сети, выходили на промысел не круглый год, а лишь в сезон дождей. В период между летним и дождливым сезонами рыбаки реже выходили на промысел, а между прохладным и летним сезонами занимались изготовлением и продажей сетей и других рыболовных снастей.
Когда мужчины уходили на промысел, жены и дети с нетерпением ждали их возвращения.
Так было из года в год. Вот и сейчас рыбаки ушли на промысел, а их семьи жили надеждой на удачную ловлю — ведь многим нечего было есть, не было ни риса, ни масла.
Свой улов рыбаки продавали ростовщикам и оптовым торговцам за бесценок, поэтому вырученных денег часто не хватало на покупку самого необходимого. Мало того, установленные оптовыми торговцами и без того низкие цены потом еще занижали. Кредит получали только владельцы сетей и лодок под заклад своего имущества, да и то ростовщики давали деньги очень неохотно, поскольку улов сократился.
А ведь все их благополучие зиждилось на тяжелом труде рыбаков. Но им это даже в голову не приходило. Жили они по пословице: «Пусть все идет прахом, лишь бы я цел остался!»
Ма Нан Эйн молила бога о возвращении мужа. Пароход тем временем повернул в приток Иравади и скрылся из вида.
Солнце уже опустилось к самому горизонту, а на всем обозримом водном пространстве не было ни лодки, ни сампана — ничего. «Через час солнце зайдет и сразу станет темно», — думала Ма Нан Эйн, содрогаясь при мысли, что и сегодня муж не вернется. Страшно подумать, что с ними будет! Чем она утром накормит детей? Чашки риса сейчас ни у кого не займешь. Всем так же тяжело, как и Ма Нан Эйн. Это была самая тяжелая пора в жизни рыбаков. Погруженная в свои печальные думы, Ма Нан Эйн вдруг услышала за спиной шаги. Оглянулась и увидела соседку Нгвей Сейн — она тоже была на сносях.
— Ну как? Ничего не видно? — спросила Нгвей Сейн. Она только что пришла с причала, где провела много времени в ожидании мужа.
— Нет, ничего. Твой тоже еще не вернулся?
— Третий день жду. Скоро родить, а у меня куркумы[5] нет, — жаловалась Нгвей Сейн.
Ма Нан Эйн тяжело вздохнула, подумав, что соседке ничуть не лучше, чем ей.
— Тебе ведь тоже скоро родить?
— Да уж девять месяцев ношу.
— Совсем скоро. Счастливая ты… У тебя работящий, заботливый. А мой… то карты, то вино. Хоть плачь. Рисинки в доме не найдешь. Придется хоть немного занять у тебя, если мой не вернется.
5