Ма Нан Эйн готова была расплакаться, она даже не знала, что ответить соседке, а та продолжала:
— И детей у тебя не так много. Как подумаю, что скоро еще один рот появится, страшно становится. Каждый год рожаю. Сколько ни работай, все равно не хватит!
— У тебя четверо, у меня — трое, не такая уж большая разница, — ответила Ма Нан Эйн, продолжая смотреть на реку.
— У тебя хоть две дочери, а девочка — помощница в доме. Вместе с тобой может сеть починить. — Нгвей Сейн не умолкала ни на минуту, но Ма Нан Эйн слушала ее рассеянно — она заметила вдалеке пока еще неясные очертания лодки. — В прошлом году мы ездили в Няундоун. Китаец, хозяин харчевни, где торгуют лапшой, обещал купить у нас двух сыновей.
— Что?! Что это ты говоришь? — Ма Нан Эйн испуганно повернулась к Нгвей Сейн. Как может мать продать родных детей?! От волнения у нее сильно забилось сердце.
Но Нгвей говорила об этом, как о самом обычном деле.
— Это было как раз перед летним сезоном. Мы узнали, что китаец хочет купить двух детей, и пошли к нему.
— Продавать детей?
— Ну да, Нга Тоу и Кхвей Пу. Получили бы за них двести джа[6], но ничего не получилось.
«Боже, боже, — думала про себя Ма Нан Эйн. — Торговать детьми, словно курами или поросятами».
— Чем же все кончилось? — Ма Нан Эйн даже забыла о лодке, которую увидела вдалеке.
— Ничем, — как ни в чем не бывало ответила Нгвей Сейн, не испытывая ни ужаса, ни стыда. — Если бы мы продали детей, то смогли бы купить новую сеть. Но хозяин харчевни сказал, что ему нужны дети помоложе. Мы предложили дочку, он отказался, — девочки ему не нужны.
Ма Нан Эйн в себя не могла прийти, поражаясь жестокости Нгвей Сейн и ее мужа.
— Ты не любишь своих детей?
— Люблю.
— Тебе их не жаль?
— Очень жаль. Но что делать, если есть нечего? А там их будут кормить.
Пожалуй, соседка права. И нечего ее обвинять в жестокости. Она хочет, чтобы дети ее были сыты. А у рыбаков все зависит от улова. Хороший улов — они сыты, плохой — голодают. Чему могут научиться дети, живя в такой нужде? Разве что читать извещения о смерти и о рождении.
Может быть, Нгвей Сейн и права, но сама она ни за что не отдала бы детей, как бы тяжело ей ни приходилось.
— Посмотри, кажется, лодка! — сказала Нгвей Сейн.
— Похоже — кто-то из нашей деревни! — Женщины не отрывали от лодки взгляда.
Солнце клонилось к закату. Его последние лучи тонули в воде, сверкая, как чистое золото.
Женщины молчали, каждая молила, чтобы в лодке оказался ее муж.
— Пусть это будет Чи Ньоу, — взывала к богу Ма Нан Эйн.
— Пусть это будет Та Маун, — просила Нгвей Сейн.
Лодка быстро плыла в сторону деревни. Гребец энергично работал веслами.
— Это Чи Ньоу, — сказала Нгвей Сейн.
— Да, это он, — обрадовалась Ма Нан Эйн.
— Может, он что-нибудь о моем знает? — упавшим голосом произнесла Нгвей Сейн.
— Конечно, может, даже муж что-то передал для тебя, пойдем. — Ма Нан Эйн было жаль соседку.
— Неси корзину! И девчонку с собой приведи! — крикнул Чи Ньоу. Но взгляд Ма Нан Эйн был прикован к лодке. Там лежала севрюга и штук десять крупных окуней. — Ты что, не слышишь? Зови девчонку да неси корзину!
— Нгвей Сейн, подожди, пока я сбегаю домой.
Вскоре она вернулась вместе с дочерью Мья Йин.
— Окуней сложи в корзину, а севрюгу я сам понесу.
— О Та Мауне ничего не слышно?
— Он передал для жены пять джа. Сказал, что вернется завтра к вечеру. Цены на рыбу совсем упали.
— Мья Йин, дай одного окуня Нгвей Сейн.
Они обычно помогали друг другу. Так было у них заведено.
Чи Ньоу снял обмотанное вокруг головы полотенце, в котором были спрятаны деньги, пять джа отдал Нгвей Сейн, а остальные жене.
— Я пойду, — сказала Нгвей Сейн. — Что-то живот побаливает.
— Я забегу к тебе попозже, — произнесла Ма Нан Эйн.
Нгвей Сейн, взяв рыбу, ушла. Ушла и семья Чи Ньоу. Мья Йин несла корзину с рыбой, Чи Ньоу — большую севрюгу, а Ма Нан Эйн — сети и весла. Когда они проходили мимо дома Та Мауна, до них донеслись стоны Нгвей Сейн. «Наверное, этой ночью родит», — подумала Ма Нан Эйн, но мысли ее сейчас были заняты совсем другим — им предстояло идти к оптовику-посреднику. Деревенские оптовики все прижимистые. Их помощники тоже. Они всячески стараются обмануть рыбаков. И цену устанавливают ровно наполовину ниже той, по которой сами продают рыбу в городе. Рыбаки это понимают, но вынуждены идти к ним, потому что не могут сами отвезти рыбу в город.
6