Женщина поднялась, вид у нее был неопрятный, неряшливый. Не говоря ни слова, ни с кем не попрощавшись, она вышла из автобуса, не обращая никакого внимания на детей, стараясь лишь не упасть.
Нанда вывел из автобуса малышей и вернулся за корзинкой. Шофер помог ее вынести. Прежде чем идти, Нанда протянул водителю деньги — один джа и тридцать пья! Но водитель осторожно закрыл его ладошку.
— Не надо! Не знаю, как вы дотащите корзину, мать ведь ушла. А вам идти не меньше мили!
— Часть поклажи мы спрячем здесь, в кустах. А завтра заберем, — ответил Нанда.
Услышав это, Мин Маун отложил книгу и посмотрел на тропинку, которая, извиваясь, уходила в распадок между горами. Он вышел из автобуса.
— Я, пожалуй, им помогу, — сказал он водителю. — А завтра я доберусь до Таунджи. Оставьте мои вещи в диспетчерской.
— Можете быть спокойны, — ответил водитель, всем своим видом выражая радость. — Я хорошо все устрою, а до Таунджи вы доберетесь на попутке.
Автобус отправился дальше. Полицейский продолжал разговаривать с девушками, женщина с узлами грустно смотрела в окно на ребятишек. Они махали вслед автобусу — прощались с незнакомыми, но добрыми людьми.
Мин Маун с детьми пошел по тропинке. Мать уже скрылась за поворотом. Солнце клонилось к закату, птицы шумно рассаживались по деревьям, готовясь ко сну.
Впереди шли И Кхан с Оли, за ними Мин Маун и Нанда. Вскоре показалась небольшая рощица. Здесь пахло хвоей, дышалось легко. Корзина была тяжелой, но Мин Маун не чувствовал усталости. Время от времени он перекладывал корзину с плеча на плечо, думая о том, как в Таунджи сестра с мужем приедут его встречать и как надуется сестра, как это обычно бывает, не найдя его среди пассажиров. Он ничего с собой не взял, даже зубной щетки, а на сиденье так и осталась лежать раскрытая книга. С этого происшествия начался его двухнедельный отпуск. Вместо того чтобы отдыхать, тащит тяжелую ношу. При мысли об этом Мин Маун улыбнулся. Как психолог, он думал, что подчас в жизни случаются вещи совершенно непредвиденные. Ему и в голову не могло прийти, что он будет идти по лесной тропинке с двумя мальчишками в широких шанских штанах и девочкой в грязной кофте из грубой материи. А вот ведь случилось такое!
Идти надо было, как и говорил водитель, не меньше мили.
— Ну, вот и наш дом, — сказал Нанда.
Под большим деревом Мин Маун увидел ветхую хижину. Если бы не бамбуковые стволы, подпиравшие стены, она давно развалилась бы. На маленьком огороде росли огромные подсолнухи, выше человеческого роста, с мощными стеблями. Тропинка, которая вела к дому, была по обеим сторонам обсажена красными и белыми розами и маргаритками. От цветов исходил чудесный аромат.
Мин Маун не удержался от восторженного возгласа.
— Это мы с бабушкой сажали, а за домом мать с отцом посадили картошку, цветную капусту и лук.
— О, так у вас есть бабушка?
— Есть. Бабушка! — дружно крикнули ребята. У входа в дом на бамбуковом кресле сидела старуха.
— Бабушка! Мы приехали на автобусе! — бросилась к ней И Кхан.
Старуха молчала.
Мин Маун поставил перед ней корзину:
— Вот ваши вещи!
Морщинистое лицо осветилось улыбкой. Женщина была очень старой, сгорбленной, высохшей, но Мин Мауна поразили глаза — ясные и глубокие. И еще зубы. Пожелтевшие, но совершенно здоровые.
— Большое спасибо, — промолвила старуха в ответ на его слова. — Невестка пришла совсем пьяная и тут же уснула. Я уж стала беспокоиться и за детей и за вещи. Что, опять что-то с повозкой случилось?
— Да. Колесо сломалось…
— Так я и думала! Его давно следует починить!
— Они оба напились и затеяли драку прямо посреди дороги.
Старуха не удивилась, лишь губы слегка скривила.
— Отдохните с дороги, я вас сейчас накормлю, только рис сварю, остальное готово. Эй, Нанда! Принеси-ка воды. Я хоть попью. Целый день сижу без воды! Ни холодной, ни теплой. А ты, И Кхан, — повернулась она к девочке, — сбегай в курятник, посмотри, может там яйца есть. Кур я кормила. Не могу набрать воды из колодца, — пожаловалась она. — Мне ведь уже восемьдесят один год!
— Ни за что не поверил бы! — удивился Мин Маун. — У вас ясные глаза и здоровые зубы.
— Мы еще успеем с вами поговорить, — улыбнулась старушка, видимо очень довольная словами Мин Мауна. — Когда они уезжают в город, я остаюсь совсем одна. Никто ко мне не приходит, только галки прилетают!
Мин Маун проголодался и от ужина отказываться не стал. Он взял корзину и понес ее вслед за старухой на кухню. Затем вышел и сел на крыльцо. Крыльцо было высокое, даже ноги болтались[13]. Быстро темнело. Горы вдали стали лиловыми. Подул ветерок, стало прохладней. Мин Маун залюбовался окружающей его красотой. Вот стукнуло о края колодца ведро, закудахтали куры, зазвенела на кухне посуда.