В зале, в основном, собрались преподаватели, младшие преподаватели, лаборанты, студенты. До Кхин Эй Сита чувствовала себя неловко из-за устремленных на нее взглядов и успокоилась, лишь когда в зале погас свет. Певцы исполняли современные песни. До Кхин Эй Сита сегодня воспринимала их по-особому, сегодня все было как-то необычно — и то, что рядом сидел Маун Маун Дейва, и запах его трубочного табака. Иногда ее рука, лежавшая на подлокотнике кресла, невзначай касалась руки Маун Маун Дейва, и тогда женщина испытывала волнение.
После концерта они зашли в молочную. Там было много студентов. Они улыбались До Кхин Эй Сите, она отвечала им тоже улыбкой, а сама с горечью думала: «Какие же они молодые».
Маун Маун Дейва проводил До Кхин Эй Ситу до дома. Озаренное лунным светом озеро сверкало и переливалось.
— Я давно хотел вам кое-что сказать, но никак не мог выбрать подходящий момент. И вот сегодня…
Свет луны действовал умиротворяюще, До Кхин Эй Сита радостно улыбалась.
— Я счастлив здесь — и это ваша заслуга. Мне так не хотелось ехать сюда. Научная работа заставила. Я боялся, что мне здесь будет скучно, неинтересно. Но все оказалось не так. Я очень доволен.
Слова Маун Маун Дейва взволновали До Кхин Эй Ситу.
— Я хотел вам об этом сказать, когда впервые попал в ваш дом, но тогда как-то не получилось. У меня есть невеста в Швейбэхоу. Думаю, вы с ней подружитесь. Мы поженимся после того, как я получу ученую степень.
У До Кхин Ситы пересохло во рту, по спине поползли предательские капельки пота. Ее бросало в жар. В душе стало пусто.
— Ах, вот оно что!
— Вам понравился концерт?
— Да, большое спасибо. — Они подошли к дому.
— До свидания, — Маун Маун Дейва пошел по той самой улице, по которой он возвращался в тот день, когда ужинал у До Кхин Эй Ситы.
До Кхин Эй Сита закрыла окно и стала смотреть на озеро. Вода в лунном свете отливала серебром, ей вспомнились грустные дни… Она отошла от окна, села в кресло. Рука машинально потянулась к магнитофону. Полилась мелодия «Ищу цветы в саду, где опали листья».
«Кейнари[22] не могли жить по разным сторонам ручья. Но вознаграждением за их мучения были дивные слова о любви. Но ведь слова лгут, если мираж принять за действительность».
До Кхин Эй Сита выключила магнитофон, подошла к окну, взглянула на озеро. Оно больше не отливало серебром, его красота словно исчезла. Для До Кхин Эй Ситы.
«Пожалуй, в следующем году поеду в Швейпьидо. Надо заняться языком пали и написать работу о Хлайн Тхей Кхаун Тин[23]. К тому же в Швейпьидо озеро и река красивее, чем здесь…»
Перевод Г. Мининой.
ПХЬЯПОУН ХЛАМОУ НВЕ
Пхьяпоун Хла Моу Нве родился в 1945 г. в деревне близ г. Пхьяпоун. Писать начал рано. В 70-е годы вышли сборники рассказов «Обновленная красота», «Каждой жизни — своя красота» и другие.
Пхьяпоун Хла Моу Нве — лауреат различных литературных премий за лучший роман и сборник рассказов: юмористического журнала «Хата» (1964 г.), журнала «Шудаун» (1970 г.), Института литературы (1972 г., 1973 г., 1974 г., 1975 г.), Национальной литературной премии (1978 г.).
ПАТРИОТ И ВРАГИ
Деревню объяла тишина, нарушаемая лишь шумом реки, бурно несущей свои воды к морю. Но тишина эта была обманчивой…
В стране нарастало антияпонское движение, возглавляемое Национальной Армией. Повсюду шли бои, враги отступали и становились все более жестокими, агрессивными. Теснимые революционной армией, они зверствовали в деревнях, где еще сохраняли свои позиции. Одной из них была деревня Чоукан, расположенная на берегу реки с тем же названием. В эту деревню и направлялись десять японцев с переводчиком. Все мужчины ушли воевать в ряды Национальной Армии, в деревне оставались лишь старики, женщины да дети. Теперь им самим приходилось заниматься промыслом рыбы, креветок, но сегодня море было неспокойным, и люди остались дома. Волны со страшной силой обрушивались на берег, и даже издалека видны были их гребни. Весть о приближении японцев заставила всех попрятаться.
Где-то протяжно завыла собака, и вскоре в деревне появились японцы. Казалось, деревня вымерла.
— Эй, есть здесь кто? Куда все подевались? — крикнул переводчик, с презрением оглядывая жалкие лачуги.
Женщины из укрытия с ненавистью смотрели на лоснящееся лицо Чхи Сан Мауна: он уже не раз был здесь и всегда прихватывал что-нибудь «на память» — то курицу, то свинью. Но страшнее всего были «праздники», которые он устраивал на забаву своим японским хозяевам. Для этих «праздников» ему нужны были молодые женщины, впрочем, не гнушался он и пожилыми. Вот почему, завидев Чхи Сан Мауна, все женщины без исключения попрятались.
22