— А кто виноват? Кому было мало? Давайте ещё по одной! Мало того, что сам не уцелел, но и весь наш боекомплект в той яме, мерзавец, оставил! А я смотрю, тебя уже должность штурмана не очень беспокоит, ты девочкой заинтересовался?
— А что? Она красавица, согласись. Или ты её не рассмотрел? Брось, Саня, девчонка действительно хорошенькая. Интересно, они тут до которого часа работают, а? Встретить, проводить, может, в какой кафеюшник завеяться, а там, глядишь, и выйдет что-нибудь когда-нибудь…
— Красавица, согласен, только не в моём вкусе, слишком уж дерзкая, таких у меня и до неё, и после неё не сосчитаешь!
— Сашка, когда ты перестанешь относиться к женщинам как к бабочкам-однодневкам?
— Ты прекрасно знаешь, что ни одна из них не достойна лучшего к себе отношения! Посмотри на них, у них же в головах только тряпки, камешки, тусовки, а в глазах кассовые аппараты. Поэтому ни одна из них не заслуживает другого отношения, только и годятся, что на одну ночь, да и то не на всю! И будет об этом!
Тарасов собрался возразить, но тут из кабинета вышел, опираясь на костыли, Водопьянов с опущенной головой и виновато посмотрел на Морозова:
— Прости, командир, но тутошняя докторица мне два месяца гипса наобещала, и то не факт, что срастётся, о какой-то операции ворковала. Зато сама, сама-то такая хорошенькая, парни, но холодная, как Снегурка, только рыжая! Я бы у такой поболел бы и побольше, особенно если рядышком её положить!
Водопьянов картинно закатил глаза и не заметил, как изменился в лице Морозов, как судорожно сжались пальцы в кулаки, и стиснув зубы, тот прорычал:
— Рядышком? Я тебя сейчас так загипсую, что ты забудешь с какой стороны вообще к бабам подходят!
После чего все трое молча покинули столь негостеприимное отделение…
Сергей Божнев послушно сидел в машине и скучал. Причём скучал со злостью, костеря про себя и Водопьянова, сломавшего ногу, и командира, приказавшего сидеть в машине и не высовываться. А между прочим, здесь прямо заповедник какой-то. Женский. И что эти красотки в медицине позабыли? Им бы на подиум, в модели податься, вот одна идёт, ё-моё, не идёт, а пишет. Божнев так низко опустил голову, чтобы рассмотреть ножки очередной красотки, что прикусил язык, ударившись об руль, и уже матерясь чуть громче, попытался увидеть свой язык, который никак не хотел видеться божневскими скошенными вниз глазами. За этим занятием его и застала вся троица, недавно покинувшая отделение рыжеволосой пигалицы. Тут же в машине провели заседание штаба по вопросу «и чё дальше?» Мнения собравшихся разделились не по существу вопроса, т. е. где взять штурмана, а по вопросу поправки здоровья, чувствительно подорванного вчерашним загулом в честь «тридцатника с трёшкой» того же Водопьянова. Общим голосованием было решено взять всё-таки ещё «два по поллитра», очнувшийся Божнев данное предложение углубил и напомнил, что водопьяновскую ногу тоже обмыть надо, а то вдруг как не заживёт? Морозов пить категорически отказался, за что торжественно был понижен в должности и назначен вечерним извозчиком. Предложение было принято, и машина унеслась в сторону проспекта, резко сорвавшись с места.
Через некоторое время Водопьянова доставили в травматологическое отделение, где ему был наложен гипс. И тут возникла небольшая проблема — контрольный снимок пострадавшей штурманской конечности. Морозов опять категорически отказался, на этот раз встречаться с пигалицей, и сладко улыбающийся Тарасов вкупе с Божневым препроводили тёпленького Водопьянова в диагностику. Но тут настроившегося на встречу со своей зазнобой Тарасова ждало разочарование — «не милая девушка» старлей Инна Игоревна отсутствовала на своём рабочем месте. Зато лицо Божнева блаженно расплылось, когда на фото водопьяновской ноги вышла посмотреть та самая Тийю Генриховна. Худенькая, выше среднего роста, с пушистыми каштановыми волосами, собранными в высокий хвост, огромными, почти чёрными глазами она внимательно посмотрела сначала на Водопьянова, покачала головой и перевела взгляд на снимок. Склонив голову набок, она внимательно изучала то, что Божнев про себя назвал «хрен пойми что», потом чудно улыбнулась, сказав, что «травма» как всегда молодцы, после чего в голове Божнева щёлкнул рубильник и предохранитель от женщин сгорел раз и навсегда. Он глупо улыбался, щурил глаза и напоследок присел на стул, так как ноги его уже не держали. Правда, на стуле сидел штурман Водопьянов, но это нисколько не помешало Божневу. Тийю Генриховна слегка хмыкнула и, развернувшись, ушла в свой кабинет. Водопьянов прорычал в ухо присевшего товарища, что травмированных сейчас будет гораздо больше, после чего тот резво вскочил и не отрывая глаз от двери, за которой скрылась эта дивная богиня, помог другу встать и удалиться вон.