— Ещё бы ты без меня спала хорошо! — хохотнул Морозов. — Твоё дело ждать и тосковать по любимому.
— А твоё дело?
— Быстро отлетаться и вернуться к тебе, потому что без тебя, рыжуля, мне не жить.
Наступила тишина, Александр уже решил попрощаться, как услышал тихое признание:
— Я тебя люблю, Саш.
— Не слышу, Инна, тут связь плохая. — Александр прикрыл глаза и широко улыбнулся. — Повтори.
— Я тебя люблю, — опять прошептала Инна.
— Не слышу!
— Да всё ты слышишь! — Инна рассмеялась и повторила: — Я люблю тебя, Саша, очень. Ты только будь осторожен. И возвращайся быстрее. Я буду ждать. Всегда буду ждать.
Они летели уже третий час, переговариваясь по рации и вспоминая новогодние праздники, по-доброму подначивая Дениса Грозного.
— Слышь, Денис Юрьевич, а давай мы тебя на Наташке Тарасовой женим? Ты ж уже у нас не мальчик, поди. Знаешь же три основных правила лётчика: не оставлять водку на завтра, женщин на старость, а торможение на конец полосы.
Тут же в разговор включился второй пилот Юрий Тарасов:
— Хрен вам всем! Я бы ещё согласился на какой-то вариант, если бы не знал вас всех столько лет! Слышь, Грозный, Наталья моя тебе только с моим пугалом достанется!
— А ничего так тушка из Юрки получится, — рассмеялся Божнев.
— Штурман, сколько до границы? — голос Морозова вернул всех в реальность.
— Сто тридцать, командир.
— Экипаж, приступаем к снижению на 3900.
Александр и Юрий одновременно потянули штурвалы от себя, заставляя мощный самолёт опустить нос, и через несколько минут огромную машину окутала темнота с частыми яркими всполохами молний.
— Саш, ты когда-нибудь такую грозу видел? Как в фильмах ужасов, ей-богу, — Юрий удерживал рвущийся из рук штурвал, следя за показаниями приборов.
— Да, всё против нас, один только ветер навстречу. Юр, проверь груз, Серый, помоги. Сбрасывать по моей команде. Штурман?
— До места сброса пять километров, площадка готова, командир.
Тарасов и Божнев отстегнули ремни безопасности и быстро прошли вглубь самолёта в грузовой отсек. Вокруг слышался непрерывный грохот и жуткое завывание ветра. Лётчики пристегнули карабины и медленно подтолкнули огромный ящик с грузом вперёд.
— Мужики, открываю рамку, приготовить груз, — раздался искажённый голос командира. Божнев толкнул ящик, и груз плавно соскользнул с полозьев, проваливаясь в бездну.
— Груз вышел, командир, чисто всё.
Тарасов держался за перекрытие и качал головой, всматриваясь в ревущую темноту. Затем резко повернулся и, придерживаясь за стенки, зашагал к кабине. Божнев проследил, как закрылась рамка после сброса груза, и тут что-то громко взорвалось, самолёт сильно качнуло, Сергея отшвырнуло к стенке и он сильно ударился головой о переборку. Его взгляд упал на иллюминатор, и он увидел огонь.
— Командир, второй двигатель горит!
Морозов вцепился руками в дрожащий штурвал и крикнул Грозному:
— Штурман, сколько до границы?
— Пять минут, командир!
— Проводка горит, я сам не потушу, командир, — раздался голос Божнева в наушниках, он старался сбить пламя курткой, переключая тумблеры, но огонь бежал по проводам с бешеной скоростью.
— Денис, помоги, проверьте люки! — Морозов повернулся к Тарасову и прокричал, стараясь рассмотреть хоть что-то в наступившей темноте: — Юрка, помоги! Удерживай самолёт, до границы дотянуть надо!
— Командир! — Голос Божнева был едва различим из-за шипения огнетушителя. — Аварийный люк заклинило!
И в этот момент рядом вспыхнуло невыносимое сияние, самолёт тряхнуло и он резко пошёл вниз.
— Командир, молния попала в третий двигатель! Грозный ранен, хрипит только, у него лицо обожжено, не видит ничего!
— Серый, что в салоне?
— Всё в дыму, ни черта не видно!
— Тащи Грозного к люку, надевайте парашюты, через несколько километров скалы, за ними лес — прыгайте! Уходите на северо-запад, там точно наши! Юрка, помоги, я не удержу машину сам!
— Держу, командир! — Голос Тарасова был совершенно спокойным, хотя лицо его было покрыто испариной. — Саш, мы без Дениса грозу не обойдём! Уходить надо, под нами свои!
— Тарасов, тут на каждом метре и свои, и чужие, уводим машину за скалы! Божнев, прыгайте! Это приказ, твою…
Конец фразы проглотил громкий хлопок, и кабина наполнилась сизым дымом.
— Юрка, бросай! К люку, прыгай!
— А ты, Саш?
— Выполнять!
Тарасов отстегнул фиксирующие ремни и быстро пошёл к открытому люку, надел парашют, оглянулся и увидел напряжённую спину Сашки. Прыжок. Темнота и ревущий воздух в ушах, рывок и тишина. Тарасов висел над тёмной землёй и смотрел, как его друг уводил самолёт в горы. Через несколько секунд раздался взрыв, небо окрасилось в кровавый цвет. Стало тяжело дышать, и Юра закричал, закричал дико и хрипло. Он потерял лучшего друга. Небо, которое он любил больше самого себя, это проклятое небо забрало у него человека, который спас ему жизнь.