А что ты о ней знаешь? Имя, звание, место работы? Не так уж мало, но и не так уж много. Даже фамилию на бейджике не прочёл, болван! И что теперь прикажете делать? Махнуть завтра в госпиталь? Здрасте, вы меня помните, я вчерась на вас наорал? Или дождаться в машине перед отделением, когда она домой пойдёт? И что? Позвольте вас проводить до дома? Глупо! Что же делать? Юрка вон уже хвост распушил, того и гляди в атаку бросится. Нельзя его к ней близко подпускать, перебьётся, это моя женщина! Моя? И давно? Да, уже несколько часов! И несколько лет… Она об этом, может, и не знает, но я её никому не отдам! А если она не одна, вдруг у неё муж и дети? Сопливые и крикливые? А она вечерами им кашу варит, с ложечки кормит и грязные мордашки вытирает? Моро-о-о-зов, такое впечатление, что ты о своих детях думаешь! Это твоих детей она кормит, твоим детям сказки читает, укладывая спать, а потом… Что потом? Ну, давай, ты же взрослый мужик! Что потом? А потом, Морозов… она не твоя, и мечтать о ней ты не имеешь права!
Кое-как добравшись до постели, Александр уснул, уткнувшись носом в подушку, и снилось ему что-то лёгкое и воздушное, как волосы у его Инны. Его… Его Инны. Которую он наконец-то нашёл.
Семь лет назад. Александр
Громкий крик Александр услыхал, едва выйдя из машины. Исходя из того, что сегодняшним вечером они с мужиками решили отдохнуть в молодёжном клубе и там стали невольными свидетелями «милых шалостей» его младшего сводного братца, которые вылились сначала в, так сказать, «физическое замечание», а затем и в групповую посадку братца с его дружками в «обезьянник» местного отдела полиции, то можно было предположить, что Ада орёт не просто так, а со всевозможными пожеланиями на голову пасынка, а также требованиями в адрес отца. Точнее, в адрес отчима. Своего отца Александр не помнил — тот погиб, едва маленькому Саше исполнился два года. Уже потом, когда он вырос, отчим, которого Александр считал и называл своим отцом, рассказал, как во время выступления на авиашоу в Польше отец и его напарник увели в сторону теряющий высоту самолёт, тем самым спасая зрителей, но погибли сами. Кирилл Морозов, тогда ещё майор, увёз молоденькую вдову Наташу Барсукову в дальний гарнизон и через несколько месяцев женился на ней, дав обещание вырастить сына погибшего друга как своего родного. Однако во многом жизнь распорядилась по-своему. Через три года Наташа умерла, буквально сгорев от рака, и подполковник Морозов остался один на один с мальчонкой пяти лет, который ходил за ним по пятам, задавая тысячи вопросов и глядя на него огромными серыми глазами. Кирилл старался быть с Сашкой каждую свободную минуту, пытаясь заменить ему погибшего отца и так рано ушедшую из жизни маму, нанимал нянек и репетиторов, ругал, жалел, краснел на родительских собраниях, но всегда защищал и не давал в обиду. И пытался не тревожить незаживающую ноющую рану в душе, которую оставила там предавшая его когда-то девушка. Красавица Лидочка Берестенко, что внезапно уехала из родного маленького городка. Он долго пытался отыскать её, но тут случилась катастрофа, в которой погиб друг, и Кирилл забыл о своих бедах, стараясь помочь его вдове.
— Это ты виноват во всём! Ты никогда не любил Пашеньку, ты всегда носился со своим Сашей, будто он тебе родной! Я бы ещё поняла, если бы его родила твоя эта Ли-и-идочка, а не случайная подружка…
— Замолчи! — прогремел голос отца и наступила тишина.
Александр усмехнулся — зря Ада так отозвалась о матери, а тем более о первой любви отца. Морозов никогда не ревновал отца к неизвестной ему женщине, но знал, что чувства к ней навсегда остались с отцом. Поэтому и Ада появилась в их жизни — отец как-то обмолвился, что она чем-то напоминала ему о Лидочке, что внезапно исчезла, когда отец после окончания училища уехал к месту службы.
— В том, что Павел вырос избалованным мажором, есть и доля твоей вины! Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не потакала всем его желаниям и требованиям! Но кто же слушал! Что ты говорила мне? Он мой единственный свет в окошке! Вот теперь, когда этот свет засветился по полной программе, что ты скажешь? И ты зря думаешь, что я и в этот раз побегу вытаскивать его из этого дерьма.
— Кирилл, как можно так говорить о Паше?
— А что не так? — иронично спросил отец, и Александр понял, что на этот раз Пашка встрял по-взрослому. Все знали, что генерал Морозов редко позволяет себе насмешливый тон. А уж если при серьёзном разговоре в его словах проскальзывали ирония и насмешка, то это означало только одно — остановись и промолчи. Но Ада сегодня ничего не слышала.